Этан Салливан редко делал что-то без плана.
Он обхватил одной рукой мою укрытую шелком грудь, мои губы раскрылись. Его ловкие пальцы расстегнули пуговицу на моих джинсах, мое сердце стало жидким от желания.
Мне стало интересно, как можно хотеть кого-то так сильно? Чувствовать пустоту... и в то же время быть переполненной страстным желанием?
Без слов, он столкнул джинсы с моих бедер, они осыпались грудой на пол. Его глаза горели зеленым огнем, Этан обернул руки вокруг меня и притянул меня к себе по всей длине своего тела. Он был все еще одет, но не было помех для его впечатляющего возбуждения, которое было между нами.
Когда он снова поцеловал меня, я взяла инициативу на себя, возбуждая его через гладкую ткань его брюк, пока он не отстранился с серебряными глазами и клыками. Его волосы опустились, рассыпавшись золотыми нитями вокруг лица.
Его вид — возбужденный и хищный, без претенциозности — было почти невозможно вынести.
Этан облизнул губы.
— Я обещал ванну.
— Эта комната для двоих.
Он безнравственно улыбнулся.
— Давай проверим эту теорию, Страж. — Не беспокоясь о пуговицах, он стянул рубашку через голову, обнажив свой плоский живот с твердым прессом, грудь, которая просила прикосновений кончиками пальцев, дрейфующими по изгибам и плоскостям кожи.
Его ремень ударился об пол, следом за брюками. После, одетые в шелк и хлопок, мы стояли в клубах пара, пристально глядя друг на друга с тяжелым ожиданием между нами.
— Ты первая, — сказал он, расставив ноги и скрестив руки, словно пират, раскачивающийся на палубе корабля.
Я могла видеть только край тату, которая отмечала заднюю поверхность икры Этана. Это были черные письмена, слова на языке, которого я не понимала, и которые он отказывался объяснять в течение некоторого времени. Было маловероятно, что он объяснит их сейчас, и я была далека от того, чтобы тратить время на ненужные слова или аргументы, которые могла бы выиграть. Вместо этого я выбрала выигрышный ход. Молча, я повернулась к нему спиной, глядя через плечо, когда освобождала грудь.
— Играем в безнравственность этим вечером, Страж, да?
— Я всегда безнравственна. Но большую часть времени я очень, очень хорошо это прячу.— Если чему и научил меня вампиризм, так это как блефовать, если время было правильным.
Я сняла остатки белья, дав ему хорошо и долго смотреть на свое тело, прежде чем погрузить пальцы ног в наполненную водой ванную.
Жар был чрезмерный и невероятно прелестный. Я закрыла глаза всего на несколько секунд, и жар послал прелестную дрожь по моему телу. Прежде, чем я снова их открыла, Этан оказался позади меня, полностью нагой и возбужденный, его тело прижалось к моему. Он прижался губами к моей шее, к месту, которое, я могла бы поклясться, было чувствительнее любого другого на моем теле, словно вампиры были благословлены дополнительными эрогенными зонами, и обхватил мои груди руками.
Его пальцы, длинные и проворные, играли и дразнили, пока я практически не задохнулась. Но потом он отошел, оставив мое тело снова холодным. Шокированная, я посмотрела назад, и обнаружила его дразнящий и соблазняющий взгляд.
— И кто теперь безнравственный? — спросил он.
Я хмыкнула и погрузилась в ванную, такую широкую и глубокую, что я могла бы почти плыть до другой стороны. Я нашла выступ в углу и поманила его пальцем. Этан шагнул в ванную, улыбаясь своей пиратской улыбкой, пар поднимался вокруг его обнаженного тела, словно вода сама по себе была в огне. Прежде, чем прошла секунда, он исчез под водой, потом опять поднялся, как античный бог с влажной кожей и упругими мышцами.
Этан дал мне дышать, а теперь снова отобрал эту возможность.
Он двигался в моем направление, глаза серебрились и сияли, и схватил меня за талию, притягивая к себе. Он поглотил меня в поцелуе, магия поднималась, когда страсть между нами возрастала. Этан не терял времени, заявляя на меня права, как на свою собственность, заявляя права на мое тело, как на его.
Он атаковал со страстью, используя свое тело, как оружие — длинные пальцы, которые подводили меня к черте между болью и удовольствием, губы, которые мучили и искушали, глаза, которые наблюдали, как он подталкивал меня выше, пока мое тело было в огне и удовольствие расцветало внутри меня.
Я выкрикнула его имя, но Этан не признал победу. Он подтолкнул дальше, обвил моими ногами свою талию, погружаясь в меня, и, опустив голову к моему затылку, подавил гортанный стон.
— Мерит, — прошептал он, его зубы находились возле моей чувствительной кожи.
Этан нашел свой ритм, заставляя меня подняться снова, отказаться от рационального мышления ради ощущений, ради полного и свободного чувства.
Его скорость увеличивалась, его дыхание вырывалось толчками, его пальцы сжимали мою кожу, когда он искал свое собственное удовольствие, мое имя на его губах, когда он нашел его, захватило меня, словно он не мог заставить себя отпустить.
На миг время остановилось, и мы лежали вместе в его ванной, свет свечей танцевал вокруг нас. А потом я была уже в воздухе, когда Этан поднял меня из воды. Он завернул меня в сатин, жар струился от наших тел, мои глаза расширились, моя кожа пылала от страсти.
Он положил меня на кровать и сунул меня в облако мягких, холодных простыней, после чего лег рядом.
Мы держались за руки, когда солнце встало, подталкивая нас ко сну.
***
Когда солнце встало, мы уснули в сладострастном блаженстве.
Но когда солнце опустилось снова, мы проснулись в небрежном беспорядке.
Мы лежали на спинах, растянувшись поперек кровати. Одеяло запуталось вокруг Этана, а я спала с рукой поперек его лица.
Этан покусывал меня за палец, чтобы разбудить. Я вытащила свою руку, чтобы она не стала вампирским завтраком.
— Извини. Я отсутствовала.
— Явно, — сказал он, садясь и изогнув бровь от нашего состояния. — Мы боролись днем?
— Не то, чтобы я помню, — сказала я, потянувшись, чтобы поднять с пола подушку. — Может быть у нас были дневные кошмары?
— Не дай Бог, — сказал Этан. — Ночные кошмары это уже достаточно плохо.
— Кстати говоря, — сказала я. — Какое-нибудь развитие беспорядков, пока мы спали?
Этан застонал.
— Уже о делах, Страж? Это так много: "С добрым утром, Сеньор. Я люблю тебя, Сеньор". — он ухитрился сделать удивительно плохую имитацию моего голоса, затем притворился, будто перекидывает волосы через плечо.
— Я не делаю этого.
— Делаешь, — сказал он, ухмыльнувшись. — Но основной смысл моих слов все еще в силе.
Я закатила глаза, но села, стратегически обернув простыню вокруг груди, и улыбнулась ему.
— Доброе утро, Сеньор. — хриплым голосом сказала я. — Я люблю тебя, Сеньор.
— Вот так-то лучше, — сказал он, после чего схватил свой телефон с тумбочки и просмотрел на него. Возможно, он не оценил резкую смену разговора, но он знал, что мой вопрос был законным. — Ничего нового, — спустя мгновение ответил он. — Они все еще прочищают Викер-Парк. Там, должно быть, достаточно для твоего ознакомления сегодня ночью.
— К счастью для мятежников они не пробились к Литл Рэд, Это не прошло бы для них хорошо, учитывая Габриэля в резиденции.
— Полагаю, ты права, — сказал Этан. — Оборотни избегают драм, когда могут, но они не боятся встретить врага в лоб. Это было бы плохо для людей, и в последствии для Стаи.
По моему опыту, насилие порождает еще больше насилия.
Я подняла его свободную руку и пробежала пальцем по его костяшкам, отмечая, что они пестрят шрамами. Этан был солдатом в своей человеческой жизни, и шрамы могли остаться от военной службы.
Как бы быстро мы не исцелялись, некоторые шрамы оставались. Складка на его груди там, где кол пробил его сердце была доказательством этого.
— Город движется к чему-нибудь? — вслух поинтересовалась я.
— Ты тоже чувствуешь это?