Я был растерян:
– Предвечный Свет? Что это?
Он ответил спокойно:
– Его нельзя познать. Можно лишь узреть на рассвете. И тогда он войдет в тебя для просветления и исцеления или испепелит, навсегда отправив твою душу в темницу. Все зависит от тебя! Открой свое сердце до рассвета и впусти туда Предвечный Свет!
– Открытое сердце? Что это такое?
– Это сердце, свободное от помыслов, наполненных страстями. В открытое сердце войдет Предвечный Свет. Но он же и сожжет дотла сердце, покрытое облаками низких помыслов и страстей. Слава Богу, что до рассвета есть время. Но оно быстротечно. Поэтому драгоценно каждое мгновение.
Я спросил:
– Что я успею за одну ночь?
– До рассвета семь тысяч лет.
Это меня крайне удивило:
– Что? Это же целая вечность!
– Такова ночь на скале Аюрведа. У времени здесь иное течение.
– Но я не знаю, с чего начать. Пожалуйста, помоги мне, Николай Чудотворец! Ты ведь мой Ангел-Хранитель!
Он поклонился мне и ответил теплым голосом:
– Да, я твой Ангел-Хранитель. Но путь к Предвечному Свету ты должен найти сам. Это закон Творца. Обуздай свои страсти. Возвысься над печалью и радостью. Стань бесстрастным. Ум твой есть Свет – творение Господа. Разгони же густые облака страстей и помыслов, помрачающие твой ум. Бесстрастием вылечишь все свои недуги. И тогда Предвечный Свет освободит тебя! И умом своим узришь сияние Божьей благодати! Тогда ты воскреснешь.
Он встал и направился к выходу из пещеры.
Я попытался его остановить:
– Николай Чудотворец, ты меня оставляешь?
Он обернулся:
– Да. Я не буду тебе мешать в очищении. Ты все должен сделать сам.
Я понял, что меня охватывает раздражение и повысил голос:
– Но как ты можешь бросить меня здесь одного? Это и есть твоя доброта?
Он улыбнулся во мне:
– Не суди, и не судим будешь. Это твоя пещера! Посторонний – только помеха. Лишь в одиночестве найдешь свой путь. Я уже помог. Выудил тебя из Океана Страсти и привел в твою пещеру, но долго находиться здесь я не могу. Это не от меня зависит. Я навещу тебя на рассвете, и надеюсь, что к тому времени ты прогонишь облако помыслов и страстей, покрывающее твое сердце.
Я начал беситься и сказал раздраженно:
– Ну, спасибо! Ты поступаешь, как настоящий друг! Бросаешь меня среди каменных стен, а я даже представления не имею, что делать и с чего начинать! Как мне бороться и с кем? Здесь, кроме нас, никого нет! Где мои помыслы? Где мои страсти? О чем ты говоришь? Подскажи хоть что-нибудь!
Теперь он улыбнулся во мне с грустью:
– Вырви помыслы свои с корнями. Освободи ум от помрачения! Сокруши сердце глубоким покаянием! С плачем к тебе придет утешение, и сердце твое откроется… Это так прекрасно!
Я был разочарован:
– Ничего тут нет прекрасного! Мне нужны конкретные советы! Что-нибудь по существу!
Он был невозмутим:
– Сокрушения сердца ты достигнешь воздержанием, молчанием и уединением ото всех, плачем и молитвой в темноте. Только не пытайся убивать помыслы. На месте одного появится сотня…
Мое раздражение возросло до предела, и я начал кричать:
– Ты мне не даешь подсказок! Зачем мне эти расплывчатые фразы? Лучше мне было утонуть в Океане Страсти, чем остаться в этой глухой пещере, не понимая, что надо делать. Может, будешь так любезен, и подкинешь хоть пару идей о том, где искать эти твои помыслы? Если это моя пещера, то они должны быть здесь? Где они?
Он улыбнулся:
– Помыслы твои действительно здесь. Как и твое раздражение.
– Покажи их! Я их не вижу? Может, они прячутся?
Я начал осматриваться, кинулся в разные углы пещеры, и ничего не найдя там, обернулся к тезке по прозвищу Чудотворец, но…
Его там уже не было.
Он словно растворился в воздухе с дымом от костра. Я выкрикнул в гневе:
– Эй, куда ты исчез?! Фокусник, насмеш…
Но окончить слово я не успел. В пещеру ударила огромная волна из Океана Страсти. Это была волна моего раздражения.
Она хлынула в пещеру, погасила костер, накрыла меня с головой и понесла к выходу. Я понял, что погибну. Если волна утащит меня обратно, меня уже ничего не спасет. Я начал хвататься за камни в пещере, за выступы стен, за песок и за хворост, но ничего не помогало. Вот еще немного, и меня окончательно выплеснет в пучину. И тут я понял, что надо успокоиться, надо угомониться.