У меня разбежались глаза, возникла мысль пригласить одну из девушек прокатиться на фешенебельной машине, и это отозвалось неописуемой болью.
Я подумал:
– Надо их искоренить…
Я тихо нащупал камень, поднял и бросил наугад. Камень попал в одного из драконов. Он жалобно запищал, и вместе с ним запищали остальные. Они завертелись передо мной, забегали, но по команде Шушу быстро вернулись в исходную позицию, присели, уставились на меня, и опять изрыгнули по огоньку, умножая страстные видения.
В то же самое время из углов появились новые твари и присоединились к собратьям. Их стало намного больше!
Ужас!
Огоньки вспыхивали, превращая пещеру в беспрерывную заманчивую рекламу вещей, распаляя неутолимый огонь желаний. По воздуху плавали обставленные квартиры, дорогие напитки, редкая еда, современная техника, модная одежда, табак. Я опять возжелал выпить и покурить, соблазнять и быть соблазненным, покупать и обладать. Вся моя изрезанная сущность начала кровоточить. Я был в ловушке. Что делать? Я же всю жизнь гонялся за кажущимся благом, которое, на самом деле и погубило меня. Эти дракончики – в моей голове. И тут я вспомнил наставление Николая Чудотворца – вырвать помыслы с корнями, потом найти себя и, наконец, открыть свое сердце.
Хорошо, их нужно вырвать с корнями, но как? У них никаких корней-то нет!
Забить щели, из которых они появляются? Невозможно! Бить их? Не помогает! Что же делать?
Я был близок к отчаянию, как вдруг, откуда-то светом неописуемой красоты, к пещере потянулась колыбельная Аниты:
И эта песня подсказала мне как быть!
Да!
Только спокойствие ума спасет!
Надо угомонить свой ум!
Я ухватился за этот прекрасный свет и успокоил мысли.
Боль сразу стихла, и это дало мне надежду.
Через некоторое время я уже мог обратиться к пресмыкающимся помыслам совершенно спокойно.
– Ну, здравствуйте, друзья, – сказал я им.
Они все удивленно обернулись. Особенно насторожился Шушу, и я обратился к нему:
– Привет, Шушу! Я вас понимаю, вы увлекаете меня, создавая страсти, но мне не нужны ваши сомнительные радости. Вы – это не я!
Шушу поднял брови, а остальные переглянулись в замешательстве.
– Никуда я вас не буду прогонять, потому что вас не прогонишь.
Они уверенно закивали.
– Но я могу просто существовать без вас.
Дракончики удивились.
– Показывайте, что хотите, а я просто буду наблюдать, без страсти и без желания, и это поможет мне искоренить вас.
Сказав это, я спокойно сел в своем углу и сказал тихо, но твердо:
– Можете развлекать друг друга, потому что у меня свои дела! Я помолюсь и поищу себя.
Сосредоточившись на колыбельной, я приковал все свое внимание к ней, и образы дракончиков немедленно потускнели. Боль во всем теле начала угасать, и я ухватился за появившееся внутри меня умиротворение и замер…
Не знаю, как долго я сидел так, слушая колыбельную. Может пару минут, может много столетий. Со временем видения помыслов угасли, а дракончикам надоело изрыгать объемную рекламу впустую. Они загрустили, повесили уши и захворали. Потом я увидел, как один из них свалился, жалобно запищал, помучился и умер. За ним умер другой…
Иногда колыбельная звучала тише, и тогда я прислушивался к шуму Океана Страсти, который становился все спокойнее и спокойнее. Шторм угасал от столетия к столетию, а драконы умирали один за другим. Вскоре разлагающиеся трупы моих помыслов начали гнить и вонять, но я не обращал на это внимание, и не двигался, ощущая настоящее спокойствие и неописуемое блаженство. Наконец, я понял, что в живых остались лишь жалкий Шушу с подругой. Они еле дышали, с трудом подползали ко мне и тоскливо озирались. Через некоторое время подруга Шушу задрожала, упала, и тоже умерла. Я бесстрастно наблюдал, как Шушу смотрел на нее, потом он заплакал.
Командир моих низких помыслов горько рыдал. Конечно, я его не жалел, но и не радовался его поражению. Он был мне безразличен.
Поняв свою никчемность, он укрылся в камнях. Я о нем забыл и последующие столетия продолжал сидеть в полном безмолвии и спокойствии. Однако вонь гниющих трупов не развеялась. Несколько раз я порывался собрать и выбросить их, но боялся потерять нить колыбельной, за которой следовал все это время.