А он появлялся то тут, то там, но всякий раз ускользал от меня.
Наконец, я схватил его за глотку, начал бить и орать:
— Вот тебе, негодяй! Вот тебе…
О, с каким удовольствием я уродовал его ангельское лицо! Потом мои сильные удары обрушились на его живот и пах! Потом я схватил Ангела за ноги и со всей силой стукнул головой о камень! Наконец, подбросил его высоко вверх и с удовольствием наблюдал, как он обрушился на землю.
Потом я понял, что устал.
В изнеможении опустил руки и только сейчас заметил, что вместо Черно-Белого Ангела, избивал бедного Хама.
Он валялся передо мной жалкий и беспомощный. Но в нем не было ни капли злости. Он лишь удивленно вопрошал:
— Почему ты избил меня, отче? Ты — великий человек! Ты придумал плуг и мотыгу, научил нас пахать, сеять и собирать урожай. Ты…
Он хотел продолжить, но из-за его спины выглянул гадкий Ангел и захихикал. Я заорал в неистовстве. Избитый Хам хромая убежал прочь.
Тут силы совсем меня покинули, и я свалился у бочки.
В глазах двоилось, голова кружилась, к горлу подступала тошнота, а мозги расплывались. Казалось, меня раскачивают на качелях, и сквозь муть пелены в глазах я увидел какую-то фигуру.
— Эй, кто там? Подойди ближе.
Я еле выговорил эти слова, однако силуэт двинулся в мою сторону, и скоро можно было разобрать смутные очертания девушки.
В это время напиток уже впитался во все клетки и играл во мне, превращая меня в непонятное существо.
Я спросил незнакомку:
— Кто ты?
Она ответила:
— Неужели не узнаете? Я Хамуталь, жена Хама и ваша невестка. Вы только что избили моего мужа…
— Что тебе надо?
Она была в явном замешательстве:
— Я хотела помочь Хаму, но он убежал. Теперь я подумала, что надо помочь вам, потому, что вы погибаете.
Я огрызнулся:
— Я здоров! Мне очень хорошо! Оооочеееень…
Она посмотрела на меня с подозрением, потом заглянула в бочку, а во мне вдруг заговорил голос Черно-Белого Ангела: «Пусть и она пьет».
Странно, что мне уже не хотелось бороться с ним. Ангел заиграл во мне, я встал перед ней во весь рост, наполнил чашу и приказал:
— Пей!
Она нерешительно посмотрела на меня, однако чашу взяла и поднесла к губам. Выпив все содержимое, она улыбнулась мне странной улыбкой вожделения.
Черно-Белый Ангел уже жил во мне, как у себя дома. Он больше не советовал, а приказывал: «Дай ей еще!»
Он владел моим рассудком в дурмане, управлял моей искореженной душой, а я не мог ему сопротивляться. Не отдавая себе отчета, в том, что делаю, немедленно наполнил чашу и протянул невестке.
Она взяла, осушила и сказала припевая:
— Боже! Как хорошо!
Тут она запела и закружилась в обворожительном танце.
Девушка сделала несколько кругов, платье ее вдруг сползло, обнажая грудь. Она приблизилась ко мне настолько, что я почувствовал ее дыхание, и сказала:
— Теперь выпьем из одной чаши.
Это сразу вскружило мне голову и я ответил:
— Да.
Она сама зачерпнула, отпила и дала мне.
А Черно-Белый Ангел совсем разыгрался в моей душе: «Смотри, какая у нее восхитительная грудь! Какие у нее прекрасные губы! Попробуй ее на вкус и ты постигнешь Господа!»
Я уже не мог остановиться, выпил, обхватил ее за талию, прижал к себе, а она не сопротивлялась. Мы сбросили одежду.
И я взял ее тут же, под бочкой.
А она взяла меня, и мы забылись в пьяном сне.
Помню, что потом девушка разбудила меня, чтобы выпить еще и мы опять впали в забытье.
Проснулся я в мерзком состоянии: голова забита камнями, во рту глина, глаза как два кирпича в глазницах. Горло пересохло, сердце подавало признаки мерцания, а желудок провалился в кишку, где этот адский сок коварно продолжал бродить. Сделав невероятное усилие, я открыл глаза и увидел голую Хамуталь, лежащую рядом. И я сам голый. Боже! Я переспал с собственной невесткой?! Какой срам!
Вдруг послышался шорох травы и плач. Я осмотрелся. Над нами стоял рыдающий Хам, а за ним — моя угрюмая карга.
Черно-Белый Ангел злорадно хихикнул. Это он меня погубил! Это он меня совратил! Взбешенный от ненависти к этой гниде, которая так ловко поселилась во мне, я вскочил на ноги. Однако как мне его изгнать из себя? Как отделаться от этого червя в моей душе?!
Я загорелся изнутри и заорал на Ангела:
— Будь ты проклят на веки вечные! Ты — лжец! Ты — Сатана!
Хам решил, что мои слова обращены к нему, и зарыдал сильнее: