Я задыхался. Ноги скручивало в судороге. Еще один рывок и я выплыл. Мне удалось уплыть от кошмара, и вот я опять на поверхности.
Но долго удержаться не удалось. Из глубин моей памяти возник образ Марии, который опять увлек меня в водоворот видения. Мария сидит в огромной жилой комнате Крикунова. На журнальном столике свечи, ужин. Они облачены в легкие халаты. Он ласково держит ее за руку, и передо мной оживают ее мысли. Мария видит себя в обширном зале парламента в кресле председателя. Перед ней очередь просителей, умоляющих ее на коленях. Она надменно смотрит на них, требует свое, и…
Боже мой! Мария!
Неужели ты — всего лишь вот эта низкая мечта?!
Она слышит мой вопрос?!
Мария встрепенулась.
Что случилось?
Кабинетов растерян, а я подплываю к Марии и вглядываюсь в ее глаза.
Она смотрит на меня, как дрессировщик на собачку, и из нее вылетает мыслеформа:
— Иди на место!
Меня берет злость и охватывает желание ударить ее насмерть. К счастью, пришло понимание, что если сделаю это, то свалюсь сам и никогда не выплыву.
И зачем мне губить себя?
Ну, вас всех к черту!
Я резко разворачиваюсь.
Мне опять повезло: отмахиваясь от кошмара, я заплываю на верхушку собственного негодования, подчинив еще один грозный гребень, призываю в помощь мои чувства к Аните и удерживаюсь на этой волне.
Вдруг передо мной открывается вид на скалистый остров Аюрведы. Но он далеко, а силы мои на исходе. Сколько еще волн я могу выдержать?
Но пути назад нет. Вернуться я не могу. Либо плыть вперед, либо — утонуть в Океане Страсти и навсегда остаться в бушующих водах собственных страданий.
В душе родился вопрос об Аните. Что там с ней?
И тут на меня навалилась новая волна, потеплее, и меня увлек мягкий водоворот.
Я плыл как в аквариуме по палате реанимации над своим полуживым телом. Услышал писк медицинских приборов, ритмичную работу аппарата искусственного дыхания, и увидел Аниту напротив.
Перед ней на стуле дремала Ия. Была глубокая ночь.
Почему Анита лежит не двигаясь? Она же должна была…
Неужели Эскулапу помешали?
Этого не может быть!
Я подплыл близко к Аните и прикоснулся к ее прекрасным волосам.
Чувство безмерной любви к ней зажглось прекрасным фиолетовым светом, и комок этого свечения проник в нее. Тело девочки загорелось изнутри.
Боже!
Неужели, она сейчас очнется?
И тут я заметил, что ее веко задвигалось, она приоткрыла глаз. Потом второй. Заморгала…
Ура! Молодец, девочка! Ну, давай! Очнись!
Она будто бы услышала мою команду, повернула голову и, увидев Ию, сказала:
— Мама, я нашла папу.
Я задрожал в плаче.
Но Ия продолжала спать на стуле.
Она не слышит.
Девочка присела на кровати. Я постарался остановить ее: «Не так быстро! Тебе пока нельзя вставать!».
Но она меня не слышит. Анита смотрит на спящую Ию и что-то ищет глазами… Прошу тебя, полежи еще! Нельзя быстро подниматься!
Ия!
Проснись немедленно!
Но Ия спит, а Анита встала на свои ослабевшие ноги и чуть не рухнула на пол…
Я сердито плавал из угла в угол и кричал всей своей сущностью: «Ия! Присмотри за ребенком!»
Тем временем Анита крепко ухватилась за кровать, внимательно осмотрелась и остановила свой взгляд на моем умирающем теле. Недолго думая, она медленно направилась к моей постели, придвинула к ней стул, присела передо мной и…
Запела:
Она спела мне колыбельную и окончив, начала сначала.
Тут проснулась Ия и, увидев пустую кровать Аниты, негромко вскрикнула. Обернувшись на звуки прекрасной песни, она обнаружила свою дочь у моей постели.
Нашу дочь.
Ия заплакала. Анита же продолжала петь:
Она лечила меня песней.
И я услышал ее и поплыл за звуком.