Я подошёл к столу в приёмной и спросил:
— Могу я навестить арестованного?
Сидевший за столом сотрудник, до того уткнувшиеся в лежавшие на столе бумаги, лениво поднял голову и спросил:
— Чего? Что вам надо, товарищ?
— Мне бы навестить арестованного, Баркова Михаила Фёдоровича. Его 19-го числа арестовали и забрали, как я понял, в это отделение. Могу я встретится с ним?
— Молодой человек, — начал устало сотрудник, — часы приёма совершенно другие. Только в 16:30 можем вас принять.
— А. Хорошо, спасибо. — сказал я и хотел было уже уходить, как вдруг из двери сбоку от входа вышел… Миша Барков. Вышел он спокойно и так обыденно, будто просто ходил по делам в поликлинику. Увидев меня, он немало удивился.
— Саша Гордон? А ты что здесь делаешь? — спросил он мягким и высоким голосом.
— Тебя навестить хотел.
— А? Спасибо. Но меня уже отпустили за отсутствием улик.
— Поздравляю.
— А ты чего это не на работе?
— А там свет отрубили, нас отправили по домам. Можешь домой идти.
— А? Ф-ух, слава Тебе, Господи. А то я уж думал, что после нар сразу к компьютеру.
С этими словами он просто вышел из отделения.
Улик нет, говорите? Может, это действительно значит, что и вины его нет, но, поскольку я уже тогда думал о том, что он может быть убийцей, то и отсутствие улик меня не убедило. В конце концов, когда Чикатило в первый раз поймали в 1984 году, то его тоже отпустили за отсутствием улик. Но он-то в итоге и был убийцей. Да, я в детстве смотрел «Криминальную Россию». После Лены меня никакие Чикатилы не могли напугать.
Вдруг из-за двери, откуда ранее вышел Миша Барков, вышел следователь Владислав Егорович Семёнов — тот, кто, очевидно, и вёл дело об убийстве Сереги Михалева. Увидев меня, он, до того уставший, несколько просиял:
— О, Александр Дмитриевич! Какая встреча!
Он подошёл и живо пожал мне руку.
— Хотели арестанта навестить? Ну, вы чуть припоздали. Мы отпустили его. Всё-таки он не виновен.
— Правда? Ну и отлично. — сказал я.
— Но это хорошо, что вы зашли. Я бы хотел с вами поговорить.
— По какому вопросу? — поинтересовался я.
— По вопросу убийства, очевидно.
— Но я не смогу вам сказать чего-то нового. Я ничего не знаю.
— Уверен, что знаете. И мы эти знания из вас вытащим.
Я немного испугался. Следователь это заметил.
— Да не пугайтесь вы! Пытать не будем. Я даже предлагаю выйти из этого душного отделения и пойти прогуляться куда-нибудь в более приятное место. У вас нет работы, случаем?
— Нет. У меня сегодня день практически свободный.
— Отлично. Пошли, друг мой.
Не сказать, что в отделении было прямо-таки душно (по крайней мере, там было теплее, чем на улице), но мы всё же вышли из помещения, и Владислав Егорович, ведомый некоей чуйкой, пошёл по улице. Я пошёл за ним, не понимая толком, куда он идёт. Он сказал, что хочет поговорить в каком-то приятном месте. Но в каком? Он хоть сам в курсе, куда идти?
— Извините, а куда мы идём? — осмелился спросить я.
— А вы сами как думайте? — спросил в ответ следователь.
Приехали. Теперь я должен отвечать на вопрос, который сам и задал.
— В кафе?.. — спросил я озадаченно.
— Так точно! — сказал весело следователь и пошёл дальше.
Мне почему-то кажется, что он и сам не знал, куда идти, и понадеялся на меня. А я каким-то чудом оправдал эти надежды.
После недолгого пути мы пришли в кафе «Тёплый вечерок». Внутри не было никакой иллюминации — лампы все перегорели, — и единственный источником света были мутноватые окна. За дубовыми и грязноватыми столиками в разных местах сидели деловые мужчины в чёрной одежде, жалкого вида алкоголики в поношенных куртках и девушки в довольно фривольных платьицах, прикрытых пальтишками. Бандиты, алкоголики и проститутки, в общем. Меня такой контингент несколько напряг, но виду я не подал. А моему спутнику вообще было хорошо в такой обстановке: зайдя в это царство деклассированных элементов, он весело помахал всем рукой. Все сидящие никак на это не отреагировали. Мы прошли к дальнему столу, который был чище остальных и подальше от любого здешнего посетителя. Когда мы со следователем присели за стол, к нам тут же подошла девушка-официантка в коротких джинсовых шортиках, в красно-чёрной клетчатой рубашке и с коротко выбритыми и покрашенными в серый цвет волосами. Она вежливо спросила: