То, что там было написано, дало мне понимание о том, кем была Лена на самом деле.
/Далее следовали страницы, скопированные или вырванные из дневника гражданки Л. Г. (прототипа Лены), но для вашего удобства здесь будет краткий конспект написанного с несколькими цитатами из оригинала/
Лена родилась во второй половине 80-х годов в спальном районе Мурманска. По записям в дневнике было видно, что родители и прочие родственники души в ней не чаяли и окружали всяческой любовью и заботой.
«1 января 1996 года. Это невероятно! Мама с папой как-то достали ту куклу, о которой я рассказывала! Я часто видела её за прилавком и всё печалилась, что не смогу купить её — очень уж дорогая она была. И тут сегодня я обнаруживаю её под ёлкой! Я её всё утро из рук не выпускала. А родители умилялись мне, говорили, что на всё для меня готовы.»
«18 марта 1996 года. Сегодня меня ни за что поколотила Леся, моя одноклассница. Я ей ничего толком не сделала, но она меня застала одну в туалете, сбила с ног и своими ногами поколотила. А потом сказала, что это за то, что я глаз положила на её «любимого» Витю. Вот же тварь! Да я Витю вообще не трогала! Приехали за мной родители, а я стою вся в синяках и заплаканная. Они меня обняли, расцеловали, а потом папа пошёл в здание школы зачем-то. Ходил он недолго — скоро вернулся. Не знаю, что он сделал, но, наверное, он показал это Лесе, где раки зимуют.»
«19 марта 1996 года. Сегодня Леся снова меня в туалете зажала. Сказала, что угрозы моего папы на неё не подействовали и что она меня сейчас хорошенечко так побьёт, чтоб «сопли предкам не распускала». Но я на этот раз была готова. Так что побитой оказалась Леся. Ах, как же приятно было бить её по её тупой голове! Она плакала, молила прекратить, а я ещё больше веселилась. Потом она больше ко мне не подходила.»
Последняя запись тоже важна, ведь в ней кроется одна неотделимая часть личности Лены: страсть к избиениям. Из поздних записей станет понятно, что это проявилось у неё ещё в детском саду и продолжилось в школьные годы. Особенно примечательны записи, относящиеся к одному её однокласснику — Щеглову Коле.
«12 марта 1996 года. Сегодня я не могла глаз оторвать от Коли Щеглова. Он сегодня весь такой аккуратный, зачёсанный… Он такой милый! Даже если бы он был неряхой, всё равно нравился бы мне! Так и хочется к нему прикоснуться…»
«20 марта 1996 года. Сегодня я наконец нашла в себе силы заговорить с Колей. Он при разговоре всё смущался, пытался подбирать слова, дабы казаться джентльменом… А я вновь не могла глаз от него отвести. Я в какой-то момент начала касаться его рук, ног. Он настолько сильно разволновался, что просто ничего сказать не мог. Когда она смущается и волнуется, он становится ещё милее! Я сразу поняла, что он для меня создан.»
«2 апреля 1996 года. Сегодня я впервые попробовала Колю так, как того хотела. Проследив за ним до туалета, я вошла сразу же за ним. К счастью, там кроме нас никого не оказалось. Он был невероятно озадачен моим присутствием, а мне это было только на руку. Я повалила его на пол и разорвала ему ворот рубашки. Его шея была такая мягкая, что я не удержалась и начала усиленно сжимать её. Коля хрипло что-то говорил, но я словно не слышала ничего вокруг. Когда я закончила, я его отпустила и мягко ему пригрозила, чтобы он не доносил никому о случившемся. Он испуганно согласился. Милашка!»
«12 апреля 1996 года. Коля молодец — никому ничего рассказал. Я снова застала его одного — на этот раз в кабинете. Он начал умолять, чтобы я отстала от него, чуть ли не со слезами на глазах. Но меня это почему-то развеселило. Я рассмеялась и начала называть его хлюпиком — смеха ради. Он почему-то только больше расстроился. Я подошла и по плечу его похлопала, успокаивала. А потом набросилась на него и начала бить его по груди. Я хотела его развеселить. Ну, меня же это веселило. А он сбросил меня и побежал к нашей классной. Предатель!»
Когда стало известно об эпизодах насилия со стороны Лены к одноклассникам (коих насчитали около семнадцати), её решено было отправить на обследование в психиатрическую клинику. Там врач диагностировал ей редкий и не везде признаваемый диагноз — садизм. Подобное психическое отклонение объясняется генетикой: в семье Гордеевых был один родственник по линии матери Лены с подобными же отклонениями. Лену оставили на лечение. Семья очень горевала и не знала, как теперь относиться к дочери: