Кажется, она приподняла бровь, а потом повернулась и посмотрела на меня.
— Тебе правда больно, — голос ледяной, лишённый чувств.
Ну, за что! — взмолился я, — за что ты послал именно её?
— Да, мне правда больно!
— И ты позвал меня, — кажется, она улыбнулась.
— Ты же сама сказала, что у тебя есть таблетки! Кого мне звать?
Я сел.
— Пожалуйста. Дай таблетки…
— А что, если у меня их нет?
Знаешь, я мог и левой рукой вцепиться в это тоненькое горлышко. Раздавить эти маленькие позвоночки, чтобы хруст, чтобы хрип, чтобы она плакала и задыхалась…
— Если у тебя их нет… — я сглотнул, — тогда нафига ты пришла?
— Потому что ты стучал. Мне показалось, что ты звал именно меня. А ты звал таблетки, которые у меня есть, да?
— Ты издеваешься?
— Ничуть. Мне просто хочется, чтобы ты оценил, насколько я важна. Знаешь, все думают, что я дурочка, — она наклонилась, и наши лица застыли в сантиметре друг от друга. — Но я же не дурочка, правда? Ни у кого нет таблеток, а у меня есть. Ну, и кто тут дурочка?
Я застонал:
— Я никогда не считал тебя дурочкой! — прозвучало искренне. Из-за боли.
— Правда?
— Клянусь! Только…
Она опустила голову. Я последовал её примеру и увидел раскрытую Алинину ладонь.
— Бери, они твои.
Пальцы оставшейся руки дотронулись до тёплой девичьей кожи и схватили самое драгоценное, что там могло быть в тот момент. Две таблетки. Но, когда я сжал колёса, Алина сомкнула пальцы. Я посмотрел на неё.
— Ты же будешь помнить это всегда?
— Каждую секунду! — как можно жальче сказал я.
— Ты будешь звать меня, когда понадобиться?
— Я вполне самостоятельный, Алина. У меня отсутствует правая рука, а не нога.
Она вздохнула и улыбнулась. Глаза привыкли к темноте, и я отчётливо это увидел.
— Однако, ты молил меня о таблетках минуту назад, как самое беспомощное дитя, — в голове появилась дрожь, словно я и правда был маленьким, пушистым котёнком, которому нужно утирать слюнки и тыкать мордочкой в миску.
— Обещай, что позовёшь в следующий раз?
— Зачем тебе это?
— Я люблю тебя, — сказала она совершенно спокойно, как будто мы обсуждали погоду за окном. — Я люблю тебя, ты напоминаешь мне отца. Ты тоже слышишь звуки, да? Ты тоже их слышишь…
Я ещё раз сглотнул. Она придвинулась ближе.
— Плач, да? Слышал? Мне порой кажется, что мир духов существует на земле. Только немного под другим углом к реальности. И люди иногда с ними соприкасаются. Видят, слышат… А только они нас — нет. Они и не думают, что своими мучениями пугают нас до смерти.
Моя ладонь покрылась потом.
Моя единственная ладонь.
Вдвое меньше ладоней — вдвое меньше пота — вдвое меньше страха… С последним я могу поспорить.
— Алина… спасибо за таблетки.
— Не за что. Ты привыкнешь, — она встала.
— К чему? — сам того не замечая, я перешёл на шёпот.
— К ним. Их тут много, в каждом углу дома, в каждой тени. Днём их плохо слышно, а ночью…
Алина помолчала.
— Пока.
И она ушла. Ушла, оставив меня наедине с чёрной комнатой и двумя таблетками. Я раскрыл ладонь и увидел, что никакие это не таблетки, а капсулы.
Я выпил их, и они горчили. Сначала на языке, а потом в горле. Боль ушла не сразу, как всегда, а через минут двадцать, и больше не появлялась. До самого утра.
7
И началось. Алина пришла с первыми петухами. Бабушкины красноголовые питомцы начинали горланить примерно в десять. Получается, я проспал тогда около девяти часов, и, очнувшись от крепкого дурмана, понял, что гномики ушли. Не навсегда, конечно. В дверях уже стояла она, как будто ждала моего пробуждения. В руках Алина держала тарелку с дымящейся яичницей и стакан клюквенного морса. В то утро на ней были ярко-розовые лосины, по которым скользили полоски света, белая рубаха свисала ниже пояса.
— Боль заставляет организм работать, даже когда мы спим. Ты голоден, — звучало, как утверждение.
— Я же спал. И ничегошеньки не чувствовал. Спасибо твоим волшебным капсулам.
— Они не мои, — сказала Алина и присела на край кровати. Она снова сгорбилась.
— Не твои? Эм… — я посмотрел на поднос, который она не выпускала из рук. — Я ем на кухне.
Сверкнула молния, и треснуло небо; вспышка осветила комнату. На улице шёл дождь.
— Не думаю, что бабуля хочет тебя видеть после вчерашнего. Твои слова очень опечалили её, она всю ночь ворочалась. Я слышала, как бабушка вставала несколько раз, ходила куда-то, а потом ложилась снова, и от неё пахло валерианкой. Ешь!
Алина встала и поставила поднос на кровать.