Маленькой, но совсем взрослой.
Едва за ней закрылась дверь, у меня чуть не остановилось сердце при мысли о том, как она будет выглядеть, когда оттуда выйдет. Потом я подумал о ее мертвых глазах и понял, что Генри был прав. Понял, что случилось именно то, чего я больше всего боялся. Я молился лишь о том, чтобы мудрый совет Генри сработал.
— Если ее травмировали так сильно, как ты говоришь, если ее сознание такое хрупкое и незрелое, как ты думаешь, — сказал Генри, — она может оказаться совсем не тем человеком, которого ты когда-то знал.
— Что ты имеешь в виду?
— Вероятно, вытеснение в подсознание; когда я работал психологом, то занимался в основном пациентами с вытесненными эмоциями. Вследствие серьезного насилия или психологической травмы неуверенные в себе эксцентричные личности, вроде Куколки, могут закрыться. Человек с неокрепшим разумом ищет утешение аналогично тому, как прячется от страха под кроватью испуганный ребенок. Но ее убежище будет не под кроватью, не под одеялом или в шкафу, а в глубинах ее сознания. Возможно, Куколка укрылась за метафорической ментальной дверью — полное молчание и уход от реальной жизни. Отыщи уникальный код ее режима защиты. Возможно, чтобы как-то справиться, она позаимствовала другую личность. Новая личность, которую, по ее мнению, никак не затронули и не осквернили. Та, что сможет существовать в этом мире, поскольку она сама не может.
— Как ты? — спросил я. — Как ты с Хайдом?
При одном упоминании о другой, скрывающейся в его разуме сущности, лицо Генри омрачилось.
— Хайд и я… это единичный случай. Давай не будем об этом, — он подался вперед. — Если ты обнаружишь, что твоя Куколка ушла в себя, чтобы спрятаться от этого мира, ты можешь попытаться выманить ее оттуда хорошо знакомыми, но, самое главное, безопасными вещами. Вещами, которые она любила, обожала, которые ей нравились. Вещами для нее исключительно безопасными. Прежде всего, вещами, которые, с ее точки зрения, являются частью ее мира.
Я запоминал каждый совет, что давал мне Генри.
— Это может и не сработать. Потревоженный некогда разум некоторых людей потерян для нас уже навсегда, их темницы невосприимчивы к воздействию. Но если такой шанс есть, именно так ты сможешь вернуть свою любимую из того убежища, что находится у нее в подсознании. С помощью вещей, которые она любила.
Я стоял, прислонившись к стене и положив руку на трость; из воспоминаний меня выдернула открывшаяся дверь уборной. Это должно сработать. Она обязана вернуться.
Мне ни за что не проделать такое в одиночку.
Миссис Дженкинс вывела Куколку из уборной. Как только появилась Куколка, я отстранился от стены и почувствовал, как мои губы растягиваются в знакомом, давно забытом подобии улыбки.
Куколка.
Моя милая Куколка… ну, почти.
Миссис Дженкинс снова усадила ее на стул.
— Ее волосы, — сказал я, указав на ободок, который всё еще держала в руках миссис Дженкинс.
Миссис Дженкинс подошла к облупившемуся туалетному столику, которым явно давно никто не пользовался. Она вытащила расческу, и через несколько минут Куколкин ободок был на своём месте. Я медленно приблизился к Куколке и присел на корточки, чтобы хорошенько ее разглядеть.
— Теперь розовую помаду и духи. Духи и помаду её мамы, — приказал я, с каждой минутой всё отчётливее ощущая возвращение хорошо знакомого мне образа Куколки.
— К-кролик, — запинаясь, произнесла миссис Дженкинс.
— Я Вас не спрашивал, — рявкнул я.
Миссис Дженкинс нервно открыла выдвижной ящик туалетного столика. И вдруг мое внимание привлекло что-то розовое, лежащее на комоде в другом конце комнаты. Проигрыватель, который она так любила. Я прошел через комнату, сдул с него пыль и нажал на кнопку воспроизведения. Из динамиков с шумом зазвучала песня, под которую всегда танцевала Куколка.
Ее любимая песня.
Я оглянулся и, когда мой взгляд упал на Куколку, почувствовал, как моя холодная кровь нагревается до точки кипения. Розовые губы... Я закрыл глаза. Аромат роз распространился по воздуху, почти играючи разогнав оставшуюся темноту Водонапорной башни, которая еще удерживалась в моём сознании.
Я открыл глаза. Комнату наполнила музыка. И тут я заметил у Куколки проблеск движения, и у меня дёрнулась щека. Лежащий у нее на бедре палец слегка приподнялся. Это было такое неуловимое движение, едва заметное, но реальное.