Появление раненого Субрэя в сопровождении карабинера положило конец излияниям сержанта. Тоска первой заметила, как страдает француз, вскрикнула, бросилась к нему и усадила в свое кресло. На помощь тут же позвали Эмиля. Тот раздобыл все необходимое для перевязки и, ощупав ловкими пальцами голову Жака, заверил, что никаких серьезных повреждений нет - только кожа рассечена. Стоило лишь взглянуть, с какой нежностью Тоска ухаживает за Субрэем, чтобы и без особых познаний в психологии догадаться о ее чувствах. И Санто искусал все губы от ярости. Сержант немного досадовал, что кто-то отвлек от него внимание синьоры Фальеро, но стоически ждал, пока французу перевяжут рану, чтобы потом допросить его по всем правилам. Наконец все еще немного пришибленный Жак рассказал, что произошло.
- Короче говоря, знаменитый кейс, который так отважно защищал месье Субрэй, все же попал в руки той молодой особы, - философски заключил Эмиль.
Жак вздохнул:
- Да, по-видимому, Наташа победила в этой игре...
- В какой игре? - вмешался сержант. - Я требую объяснений, синьор!
- Нет, сержант... люди нашей профессии никогда ничего не объясняют...
- Какой же профессии, синьор, а?
Субрэй не ответил, вместо него сержанта решил просветить Фальеро.
- Шпион! Вот кто он такой, questo cavaliere! Questo cascamorto*.
______________
* Этот рыцарь! Этот сердцеед! (итал.)
- Шпион! А для кого вы шпионите, синьор?
- Не вмешивайтесь в это дело... Так будет лучше для вашего же спокойствия, - мягко посоветовал Жак.
Коррадо весьма ценил собственный покой, зато терпеть не мог выглядеть недостойным высокого поста сержанта карабинеров. Однако француз тут же избавил его от необходимости выбирать:
- И потом, синьор сержант, я, право же, не в состоянии сейчас что-либо обсуждать...
- Нельзя беспокоить раненого! - поддержала его Тоска. - Это бесчеловечно!
- Я вовсе не палач, синьора... - отступил Карло. - Лечите его, заботьтесь о нем, я нисколько не возражаю... даже наоборот!
- А вот я возражаю! - взвился Санто. - Моя жена не должна заботиться ни о ком, кроме меня!
Сержант довольно невежливо вздернул усы.
- А может, такая перспектива ее совсем не радует, синьор? - заметил он.
- Я не позволю вам...
- О, я просто высказал свое личное мнение, синьор.
- А я вам запрещаю иметь какое бы то ни было мнение о моей жене!
Тоска решила вмешаться и прекратить ссору.
- Успокойтесь, Санто! Это нелепо и смешно!
- Но вы же сами делаете из меня посмешище!
- Я?
- Да, вы! Вы ведете себя, как покинутая возлюбленная этого грошового донжуана! Этого сверхчемпиона секретных служб, который не мог даже вернуть дяде бумаги, хотя был с ним в одной комнате!
- Я не позволю вам говорить о Жаке в таком тоне, Санто!
- И вы еще осмеливаетесь мне что-то не позволять?
- Вот именно!
- Ну, это слишком! Что ж, коли на то пошло, скажите мне сразу, что вы его любите!
- Конечно, люблю... и вам это прекрасно известно!
- О!
Сержант настолько оценил живость диалога, что, не удержавшись, тоже вступил в перепалку:
- Прекратите!
Тоска и Санто удивленно воззрились на него.
- Вы уже достигли апогея. Теперь, синьор, у вас осталось всего три возможности выйти из положения: либо убить счастливого соперника, либо прикончить неверную супругу, либо покончить с собой... Мне лично больше нравится последний вариант!
- Пошел к черту!
- Синьор, вы вносите в эту человеческую трагедию ноту невыносимой грубости... Позвольте заметить вам, что это совершенно излишне... да что там говорить, просто пошло!
Фальеро, не обращая внимания на Коррадо, снова сцепился с женой.
- Тоска, нам надо раз и навсегда расставить все точки над "i"! С тех пор как появился этот чертов француз, на нас сыплются все несчастья! Я уверен, что ни одного молодожена так не оскорбляли, как меня! И это - со вчерашнего утра!
- А я? Вы думаете, хоть у одной женщины в мире была такая брачная ночь?
- Но я же не виноват! Все получилось из-за этого субъекта!
Означенный субъект, воспользовавшись тем, что на него никто не обращает внимания, ускользнул в спальню, чтобы позвонить Джорджо Луппо и сообщить о провале операции. Мафальда объяснила, что еще не все потеряно и Луппо пустил слух, будто кейс - только ловушка, а настоящие бумаги Субрэй носит при себе. Так что Жак должен состряпать липовое досье и сунуть в карман, да поживее, поскольку его английский, американский и советская коллеги наверняка не замедлят явиться на виллу.
Когда Субрэй вернулся в гостиную, Фальеро успел расколотить вторую японскую вазу, Тоска, вся в слезах, клялась немедленно вернуться домой, к маме, а сержант, развалившись в кресле, с воодушевлением следил за развитием действия. Очевидно, он чувствовал себя как зритель в театре. Эмиль занимался своим делом, будто в комнате кроме него никого не было. Появление Жака прервало представление, и сержант встретил его с явным неудовольствием.
- Кажется, вам полегчало, синьор? Тогда самое время поговорить серьезно. Вы знаете, кто на вас напал?
- Нет.
- Нет? Но разве это не американец... или англичанин...
- Меня ударили сзади, сержант... Откуда же мне знать, кто это сделал?
- Послушайте, синьор, у меня складывается весьма неприятное впечатление, что вы смеетесь надо мной, а следовательно, над всем карабинерским корпусом! Очень опасная игра, э? Во всяком случае, вам должна быть известна личность особы, похитившей ваш кейс?
- Да.
- Ах, все-таки вы ее знаете! Вы, конечно, подадите жалобу и...
- Нет.
- Как нет? Вас ограбили, а вы не желаете подать в суд?
- Нет, поскольку я и сам подшутил над несчастной синьориной. То досье, за которым она охотилась, у меня в кармане, а отнюдь не в кейсе!
- А как вы мне докажете, что сказали правду, синьор?
- Я думаю, доказательства представят они сами...
- Кто?
- Те, кто во что бы то ни стало хотят отобрать у меня досье, пока я не отдал его по назначению. А мне еще надо немножко прийти в себя...