Эпиграф:
"Я открыл банку килек и заглянул внутрь. Кильки внимательно смотрели на меня чёрными, блестящими глазами. Мне стало не по себе. Я прикрыл банку рукой. Ничего не произошло. Я убрал руку и понюхал ладонь. Она пахла рыбой. Нет, то что килька пахнет рыбой, - это нормально. Но к чему эти взгляды?" (Виктор Ярвит)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
"ПРАЖСКИЙ ВОРОН"
1.
Ад живет среди нас. Его границы размыты и неосязаемы. Но кто-то чувствует его дыхание с самого рождения.
В аду не только огонь, но и адская скука - в темных комнатах, где одиночество червём съедает мозг, и где многие жертвы предпочли бы пламя.
Или, скажем, едете вы по дороге, с двух сторон которой серые кусты и серая трава, а вокруг ни души, не с кем даже словом перекинуться. И никаких адских демонов вокруг!
Адские демоны гораздо охотнее болтают с нами, с "верхними людьми". Засоряя наши умы, разжигая войны и мелкие конфликты.
Самая большая война, самая кровавая резня 17 века произошла между католиками и протестантами.
В те дни многие преступления, совершаемые во имя Христа, стали нормой.
В те дни земля напоминала ад.
То были дни, когда живописные долины превращались в пепел, а бывшие зеленые холмы и горы напоминали потухшие вулканы.
Тридцать лет борьбы и разрушений, смертельных эпидемий и массового голода уничтожили даже память о хорошей жизни.
Представьте: ни хлеба, ни мяса, ни пива.
Ах пиво!
Говорят, что Тридцатилетняя война началась в дешевом кабаке, в Праге, 23 мая 1618 года.
В тот день стояла отличная погода.
Было не сыро, не пыльно, не ветрено, не душно, не холодно, но еще не жарко.
Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы вызывать у населения хорошее настроение.
- Отчего вы, святой отец, в таком обширном теле пребываете? Не соблюдаете постов? - спросил прихожанин протестантской церкви католического падре, едва переступив порог паба.
Священник отодвинул кружку и взглянул на оборванца. Он не хотел отвечать. Но вдруг вспомнил, что на днях эту пивную посетил один известный ученый экспериментатор, который, после многих опытов на самом себе, выявил недуг, приводящий тучности.
- У меня плохой обмен веществ.
- Что это значит?
- Болен я... А посты я соблюдаю, не волнуйтесь.
Падре положил деньги возле кружки, затем встал из-за стола, как бы намекая, что разговор окончен.
- Подождите! - не унимался оборванец. - У меня ещё есть парочка вопросов к вам! Скажите, что делает святой отец в этом неприличном заведении?
- Да-да! А если вы больны, то и душа ваша больна, и вы не можете лечить души других людей! "
Последние слова выкрикнул Иржи Навратил, вокалист пивной, более известный как "Ирка Губичка" из-за своего большого рта.
Перестав мучить клавир, он запел по-латыни акапелла:
- Mens sana in corpore sano!!! - что означало: в здоровом теле здоровый дух.
Падре не выдержал, помчался в музыкальный угол, схватил обидчика за лацкан зелёной шёлковой курточки.
К сожалению, в тот момент хозяин заведения Павел Счастны отсутствовал. Вернее, он был неподалёку, за дверью чёрного хода, вышел вылить остатки вчерашнего пива и замечтался. У него таки имелся важный повод для мечтаний: новый певец пришёлся по душе некоторым представителям местной и приезжей знати, что резко подняло престиж заведения.
Заведение располагалось на самом берегу реки Влтавы. Счастны взял коврики и пошёл полоскать их к реке. Рядом паслись чьи-то коровы.
Выполоскав коврики, хозяин пивной закурил, бросил взгляд на вершину высокого холма, где виднелись городская ратуша, костёл и королевская резиденция. Надо же! Тут тебе коровы, а тут вдруг властные покои.
Не окажись трактирщик таким сентиментальным, ничего бы страшного не произошло.
Был второй час дня, пивная быстро заполнялась. Скоро стало невозможно в ней находиться из-за возникшей драки. Первым покинул помещение пан Губичка. Выскочив из кабака, он помчался к холму, взял курс на самую его вершину, к ратуше...
2.
В пышной зале пражской канцелярии бургомистр принимал высочайших гостей: двух имперских наместников из Вены и их писца.
- В пивной у Счастного несчастье!
- Что ты говоришь, дитя моё? - встрепенулся градоначальник, услышав весть.
- Там побоище! Уже есть первая кровь!...
Городскому голове ничего не оставалось, как подняться, вынуть из-за ворота салфетку.
- Мне надлежит лично проверить ситуацию, иначе потом всю жизнь буду корить себя за чёрствость и отсутствие интереса к жизни горожан...
Не укоров совести боялся отец города, просто вспомнил, что примерно двести лет тому назад из окна ратуши был выброшен его далёкий предшественник, а также дюжина представителей городской власти. То была первая в истории Европы "дефенестрация", повлекшая за собой более тяжёлые события: начало Гуситских войн.
На формирование процессии ушло чуть больше часа. Шествие укрепили молодыми людьми из числа католиков, ярых приверженцев правящей династии Габсбургов. Однако битва завершилась победой голодранцев, то бишь протестантов, где-то раздобывших огромное количество оружия. И очередным выкидыванием из окон высокопоставленных особ: жертвами стали бургомистр, оба имперских наместника и писец.