Я остановилась перед дверью, разжала пальцы и оглянулась на волка, лежащего на еловой лапе. Зверь тяжело дышал. Оборванный бок медленно приподнимался и опадал вниз. Окровавленные ребра с клочками чудом уцелевшей шерсти, просвечивали белизной костей. Я с запозданием подумала о том, не переоценила ли свои силы? Смогу ли выходить волка. Очень уж он был плох. Но потом со вздохом отворила дверь и, подняв хищника на руки, занесла его в протопленный дом, где уложила на устланный сухой соломой земляной пол.
- Вот мы и дома, - сказала волку. Тот равнодушно закрыл желтые глаза и тихо заскулил.
Я оглядела скудное убранство землянки. Сундук, обитый железом, да стол. Очаг и сооруженная напротив кровать из шкур, уложенных прямо на земле – вот и весь мой быт. Да еще травы, бесчисленное множество. Они висели на стене аккуратными пучками, лежали на столе и на единственной деревянной полке, занимавшей всю стену напротив входной двери. Травы были везде!
Мой взгляд вернулся к волку.
- Не плач, - проговорила я и подбросила в затухающий очаг несколько поленьев. - Сейчас нагрею воды и обработаю твою рану. Перевяжу тебя и травы добрый положу.
Я покосилась на волка, лежащего на полу, и подумала о том, что надо ему постелить в углу старое одеяло, да там и уложить. Угол теплый. Зверю там будет самое место.
Повесив над разгорающимся огнем котелок с водой, я направилась к сундуку, в котором хранилась вся моя одежда. На самом дне отыскала старое, уже видавшее виды, одеяло, и, вытащив его, довольно хмыкнула.
- То, что надо, - произнесла я и направилась в угол моей землянки, где быстро соорудила для волка мягкое ложе. Широко улыбаясь сама себе, я перенесла туда зверя и вернулась к закипающей воде.
Все травы, что были мне нужны, висели прямо над очагом. Я отщипнула немного от одного пучка, затем от другого… Травы полетели в котелок.
- А теперь помешаем, – сказала весело. За годы затворнической жизни я уже привыкла разговаривать сама с собой, а теперь просто обращалась к волку, хотя он и не мог мне ответить. И все же присутствие другого живого существа в моем доме, согревало сердце.
Я оглянулась на зверя. Тот лежал, не шевелясь и только слабо дышал, отогреваясь в тепле.
Закончив с зельем, я разорвала на полосы кусок чистой ткани и устроилась рядом с волком, поставив на пол рядом все необходимое. Зверь едва глянул на мои приготовления и снова тихо заплакал, как тогда, в лесу, своим непонятным детским плачем.
- Ты потерпи немного, - предупредила волка и невольно потянулась к его голове. Прикоснулась к сухой шерсти, погладила. Волк вздрогнул от прикосновения, как от удара, и я поспешно отдернула руку, хотя его пасть все еще была перевязана и безопасна для меня.
- Ну, что ты так? – проговорила я тихо. - Я помочь хочу.
Волк, кажется, мне не верил.
- Сейчас я сделаю так, что ты уснешь, - продолжила говорить я вслух и протянула над его мордой ладонь, только теперь я не касаясь зверя. - Спи, - сказала я и тихо заговорила слова заговора, которому когда-то, кажется, в прошлой жизни, меня учила моя бабушка. Я не знала, подействует ли этот заговор на хищника, ведь предназначался он для людей. Да и бабушка никогда не лечила животных. Но все же я хотела попробовать, а вдруг да поможет?
Я бормотала непонятные, заученные в раннем детстве слова. Бабушка так и не успела объяснить мне их значение, но зато рассказала, какой заговор для чего читается.
Слова полились из меня, словно старая песня, древняя, как сам мир. Она поднималась незримым облаком и таяло, как дымок от очага, что серой лентой тянулся в морозном воздухе. Закрыв глаза, я все говорила и говорила, пела свою песнь, ткала замысловатый узор слов. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я закончила и посмотрела на лежащего волка, то с удивлением увидела, что тот спит.
- Подействовало? – спросила я сама себя и добавила: - Или ты просто устал, а я усыпила тебя своей болтовнёй?
Я улыбнулась и тронула его перемотанную морду. Волк не отреагировал на мое прикосновение, продолжая спать. Тогда я осторожно принялась обрабатывать страшную рану, глядя на проступающие белые кости. С бока бедного зверя был вырван изрядный клок мяса, представляя собой страшное зрелище.
Я поморщилась и положила на рану тряпицу, смоченную в теплом зелье, прижала, да и перебинтовала животное. И все время, пока я тормошила волка, он лежал смирно, спал.