— Похоже, это всё-таки не Василий Фёдорович, — опять шепнула мама мне. — Может, лесник.
Она хотела ещё порасспрашивать этого странного дядьку, но он так же бесшумно, как появился, уже куда-то ушёл.
— Надеюсь, это был не маньяк, — проворчала я.
— Ага, и ещё надейся, что не леший! — насмешливо натянула мне шляпу на нос мама. — А лес-то не такой необитаемый, каким нам казался.
Я хотела пошутить про коленки назад, но почему-то не стала. Наверное, потому что пересказывать историю про оборотня в этом подозрительном лесу было уже не так смешно.
Мы довольно бодро двинулись в ту сторону, где только что стоял странный лесник, но там были такие непролазные дебри, что вообще непонятно, как он через них пробирался, да ещё так тихо.
— Практика! — уважительно решила мама. — Мне бы так!
Я не удержалась и фыркнула от смеха, представив, как мама в своём хипповом сарафане якобы тихо и незаметно ломится в кусты.
Потерпев неудачу с этой стороны, теперь мы вернулись на нашу отмеченную ленточками тропинку и ещё прошли немного вперёд, но никакого болота не обнаружили. Правда, где-то вдалеке начало слышаться кваканье лягушек, и вроде бы стало немного попрохладнее, но никаких признаков воды или топи не наблюдалось.
Мы прибавили шагу, но внезапно мама схватила меня за руку.
— Стой! Смотри вперёд. Внимательно. Что видишь?
Я удивилась и послушно стала приглядываться. Сомнений быть не могло: впереди сквозь листву и ветви виднелась крепко привязанная мамой красная ленточка.
— Похоже, мы случайно повернули обратно. Такое в лесу случается.
Мне показалось, что где-то далеко в лесу пролаяла собака. Я спросила, слышала ли мама, но она отрицательно мотнула головой.
Мы повернулись спиной к нашему ориентиру, и снова принялись продвигаться вперёд, на кваканье, уже не так бодро, потому что тропинка сильно заросла и едва проглядывала.
Через пять минут я уже сама разглядела нашу красную ленточку, на том же месте, что и раньше. Кажется. Но точно сказать было нельзя, деревья выглядели очень одинаково, да и, полагаясь на наши метки, мы не особенно обращали внимание на окружающий ландшафт, и я даже перестала фотографировать.
Я посмотрела на маму. Она, похоже, напряглась.
— Мне это не нравится. Конечно, в незнакомом лесу легко заплутать, но мы не так далеко и ушли.
— Может, этот дядька наши ленточки перевесил? — предположила я.
— Что он, идиот? Хотя, может, и идиот. Пойдём-ка, пожалуй, проверим.
Мы уже не так весело пробрались к красной ленточке. Похоже было, что это повязали всё-таки мы сами. Немного пройдя, мы увидели следующий красный знак, а потом ещё один. Как и обещала, мама все ленточки, которые мы прошли, отвязывала и складывала в карман сарафана.
Не смотря на наши опасения, лесник не трогал наши метки, и мы благополучно по ним вышли к задней калитке нашего участка.
Мама была озадачена, но не стала обсуждать со мной эти странности. Она всегда так поступала, когда не хотела пугать меня, испугавшись сама и не понимая, как объяснить ситуацию.
Я не говорила ей, но на самом деле это мамино поведение пугало меня гораздо сильнее, даже если я не была до этого особенно испугана.
Дома на кухне мы приготовили себе лёгкий обед (из-за жары даже при хорошем аппетите особо не хотелось наедаться) и с удовольствием поели, просматривая фотографии из леса. Даже попытались разглядеть странного лесника, но при приближении фигура его становилась ещё более размытой, и мама так и не смогла точно определить, был ли это незнакомец или всё же Василий Фёдорович.
Мама удивлялась, что в таком густом, мало посещаемом людьми лесу мы не встретили никаких диких зверей. Даже ежей и белок. Но порадовалась, что клещей мы тоже не подцепили. У неё прямо какой-то бзик насчёт насекомых.
Потом мы с мамой расположились под яблоней и позвонили папе. Он, к нашей радости, ответил с первого гудка, но голос его был очень расстроенный. На работе случился какой-то аврал, и вместо предвкушаемой поездки к нам папа отправлялся в командировку в другой город аж на две недели, где должен был работать, не покладая рук, с раннего утра до позднего вечера, а поскольку предприятие режимное, то связаться с папой будет очень сложно. Хотя он тут был абсолютно ни при чём, папа долго извинялся и беспокоился. Нам с мамой пришлось в два голоса успокаивать его и уверять, что мы не обижены, что с нами будет всё в порядке, что мы будем ему звонить только в случае крайней необходимости или если невозможно соскучимся, и станем всё время дежурить у яблони, чтобы он мог с нами связаться в любое удобное для него время.