— Ну что же. Говорить пока рано, еще не готовы результаты анализов, но в общем, ни всё так плохо. Пару недель полежите у нас и можно будет выписывать. А сейчас я вас покину, с вами хотят пообщается работники милиции. — врач направился на выход, взяв под локоть притихшую медсестру. — вы товарищи тоже идите погуляйте — сказал он моим соседям. Те так же молча вышли.
Я потеряно молчал. Ни говорить не видеть никого не хотелось. Хотелось спокойно обдумать своё положение и понять наконец, сошел ли я с ума или это всё на самом деле. Да и голова вдруг сильно разболелась.
Дверь открылась снова и в палату вошёл милиционер. Обычный такой, как в советском кино показывают или на старых плакатах рисуют. Высокий, подтянутый, выбритый до синевы подбородок, глаза добрые предобрые. Прям не мент, а мама мне родная. Синего цвета китель, с красными петлицами, погоны младшего лейтенанта. На петлицах — герб СССР, значит не следак. У тех вроде в петлицах щит с мечами должен быть, у ГАИ, как сейчас помню, французский ключ и молоток. Значит опер или участковый. Бред продолжал развиваться.
— Здравствуйте Кирилл Владимирович. Я оперуполномоченный Каменногорского районного отдела милиции, младший лейтенант Кирюшин, вот моё удостоверение — милиционер махнул, не открывая своей служебной коркой, на красном фоне которой мелькнул герб СССР — у меня к вам несколько вопросов.
Знал бы ты мамлей, сколько у меня вопросов, подумал я. Тем временем милиционер молча уселся на соседнюю кровать и уставился на меня. Я тоже смотрел на него, не зная, как вести себя в этой ситуации. Мне бы передышку, прийти в себя и собраться с мыслями. Голова начала болеть сильнее.
— Что можете пояснить по факту происшествия? — через минуту продолжил он.
— Ничего пояснить не могу, не помню я не чего, по голове сильно прилетело — прохрипел я пересохшими губами. Воду мне так никто и не принес.
— Зря вы так. А между тем дело очень серьезное, вам светит большой срок. На вашем месте я бы сотрудничал со следствием — сделав глаза еще добрее, доверительно сообщил мне мент.
— Вы не в том положении, чтобы в молчанку играть.
— А в каком я положении? Можете мне просветить? Какой мой процессуальный статус ко…. — чуть слово «коллега» не вырвалось. Надо срочно собраться с мыслями и взять себя в руки.
Мент ощутимо напрягся, лицо перекосило злобой. От доброго «Дяди Стёпы» не осталось и следа.
— Ты что мудак, ругаться вздумал?! Козлом меня обозвал? Да я тебя сгною урод — опер сжал кулаки и нагнулся ко мне. Сейчас вмажет, грустно подумал я.
— Товарищ младший лейтенант! — я оглянулся. В двери стоял еще один милиционер в звании капитана, а рядом с ним девушка в прокурорской форме. — немедленно прекратите!
Девушка оглянулась на капитана и с сарказмом произнесла.
— Так вот значит, как ваши подчинённые показания выбивают. Из потерпевших. Я боюсь даже представить, что они со свидетелями сделают, и уж тем более с подозреваемыми и обвиняемыми.
Капитан густо покраснел и зло уставился на опера.
— Какого хрена, Кирюшин?! Я тебя попросил потерпевшего опросить! Это вообще не наше дело, а транспортников! Закрой отдельное поручение и забудь про него! А ты что творишь?! Ты стажировку так у меня никогда не закончишь, вылетишь из органов с волчьим билетом, мать твою! Что здесь вообще происходит?!