Дома, что неосмотрительно залезли в болото, понемногу уходили в трясину, огороды пришлось забросить, только поваленные трясла да торчащие во вce стороны столбики напоминали о том, что здесь когда-то было жилье. Зимой все сравнивал снег, редко кто выглядывал на улицу, в основном сидели по домам – появился телевизор, и можно было прямо из дома смотреть на другую, красивую жизнь. Летом становилось полегче, повеселее. Оживала, выползала на улицу ребятня, купалась тут же между домов в наполненных дождевой водой песочных ямах. Те, кто постарше, шли на озеро Курейка или Иркут. Возвращаясь с речки, шарили по кустам, собирали землянику, кислицу, костянику. Чуть позже, осенью, рвали черемуху, дикую яблоню, боярку. У каждого были свои заветные места. Но вскоре и кустарник принялись мять бульдозерами: с одной стороны – садоводы, с другой – строители кожзавода. И Релка, потеряв все, что только можно потерять, смиренно, как брошенная на произвол судьбы старуха, покорно ждала своей кончины.
Глава 5
Не знал Сергей, что идет по той же дороге, по которой когда-то пришел со станции на Релку его отец, по ней же уходил и невредимым вернулся с фронта. Говорят, в жизни многое случается повторно, но известно и другое: если даже повторить чей-то путь, попадешь в свое, предназначенное только тебе, место.
Не одно стремление быстрее попасть домой вытолкнуло его на Сортировочной, но и не осознанное в первый момент желание вернуться домой той же дорогой, по которой два года назад шумной компанией провожали его в армию. Этим он как бы завершал неведомо кем придуманный ритуал, ему он приписывал, что остался жив, а значит, соблюдая его, как бы получал гарантию на будущее. В молодости то, что прошло, – не в счет, главное, что ждет впереди.
Он вдруг поразился тишине: едва сошел с насыпи, она окружила со всех сторон, придавила к земле. Через некоторое время Сергей начал тяготиться ею: он привык – тишина и сумерки таили в себе опасность, казалось, его кто-то пристально рассматривает, решая, что с ним делать дальше.
К своему дому он вышел, когда совсем стемнело. Начал накрапывать дождь, на улице было пусто и неуютно. Дом смотрел темными немыми окнами, холодно и отчужденно, точно знал свою судьбу намного вперед. Сергей попробовал открыть ворота, но они оказались запертыми изнутри, и тогда он легко, как в детстве, перемахнул через забор и очутился в ограде. Справа шелестела под дождем яблоня-дичка. Сергей выкопал ее и притащил из леса, когда пошел в первый класс, сейчас ей уже стало тесно во дворе. Поднявшись над забором, она одним краем легла на крышу, другим свесилась в огород. Сени были закрыты, но он знал, как открывать их. Засунул пальцы под дверь и потянул вверх. Дверь качнулась и провалилась вовнутрь. Сергей шагнул в темноту, на ощупь нашел дверную ручку, под ней висел круглый замок. Он помнил, ключ обычно лежал сверху, на притолоке. Пошарил – пусто. Сергей потянул пробой, и он вместе с замком вылез наружу. Дверь открылась сама, словно узнала его. Он шагнул через порог, привычно нащупал выключатель. Посреди дома тускло вспыхнула лампочка, осветив насыпанную прямо на пол картошку, старенький комод, круглый стол, табурет, угол дивана, у которого худыми ребрами выпирали наружу пружины.
Сергей поставил на пол вещмешок, присел на табурет.
Сколько раз он мысленно приезжал сюда, входил в двери, просыпался во сне вон на той кровати, которая, поблескивая темной пружиной панцирной сетки, одиноко стояла в углу. Под кроватью разглядел желтую, чем-то напоминавшую пополам разрезанную дыню, балалайку.
И вдруг перед глазами встал другой вечер: лето, открытое окно, а у окна сидит на табуретке отец, и в руках у него бьется балалайка. Было ли так, или он все придумал?..
Сергей решил растопить печь, поджарить картошку, в поезде он жил на пирожках – кончились деньги. И вообще с огнем как-то веселее. А к брату можно будет поехать и завтра.
На заборке висела старая фуфайка. Сергей надел ее и вышел на улицу. Отыскал под навесом с хлябающим топорищем колун, за сенями намокшие доски. Он вытащил из середины одну посуше, колуном переломал на короткие палки, занес в дом. На печной задвижке лежал коробок с единственной спичкой. Сергей достал из кармана железнодорожный билет, подложил его под лучины и чиркнул спичку. И вдруг заметил, как резко качнулось в крохотную, готовую вот-вот погаснуть точку, пламя на конце спички.