- Небось был бы здесь комиссар, ты бы его за ворот не хватал.
- Еще бы. Комиссар сам бы уступил, - ответил
Борис и прибавил примирительно: - Не видишь, человек пожилой, устал.
- Я, может, больше ее устал.
Усевшись, бабушка тотчас же стала домовито усаживаться; подтянула, подняв подбородок, концы белого платка и обратилась к Борису:
- Давай, батюшка, свой чемоданчик-то, - она похлопала себя по коленкам, - давай, чего зря держать.
- Да что вы, бабушка, не надо, у вас и так узелок.
- Положь, положь, - сказала она, покойно закрывая глаза, - положь, узелок сверху пойдет.
Борису пришлось отдать свой чемоданчик. Бабушка положила его себе на колени, сверху поставила узелок и совершенно исчезла за этим сооружением.
- Ты куда, стара беда, собралась? - спросил с полки какой-то мужик.
- К своим, - охотно ответила бабка, поднимая к нему лицо, - к невестке со внуком. Невестка у меня заболела, некому даже и обед сварить.
- Смелая ты, бабка, что в такое время одна на поездах ездишь.
- Что ж поделаешь. Надоть ехать, я и еду. Вот гостинца везу.
- Отчаянная ты, бабка, - продолжал мужик.- А сама-то ты откуда?
«Вот привязался к бабушке», - -подумал Борис, однако она была, видно, довольна разговором.
- Сейчас-то я из города. А так-то мы из Рязанской губернии, деревня Ежи. Наша деревня в лесу, мы ежи и есть, в самый лес забрались.
Она засмеялась тихонько, от этого вся засветившись, как зажегшийся во мху огонек, и снова спряталась за чемодан.
Поезд шел с многочисленными остановками, законными и незаконными. Правда, по сравнению с зимними поездками это была благодать: зимою то и дело приходилось выходить, чтобы отыскать дрова для топки или скалывать лед с обледеневшего за время стоянки паровоза.
- А у тебя, бабка, ноги-то ходят?
- У меня правая нога очень хорошо ходит.
- Этого мало, бабушка, если левая не ходит.
- Нет, левая не ходит.
Кругом все засмеялись, засветилась и бабушка. Она явно становилась душой общества. Только губошлепый парень, тая обиду, отвернулся к окну. Вагончик качало, стучали колеса.
- Интересно, в вашей деревне все ежи такие веселые?
- Все, сынок, все.
Она собралась выходить перед самым поселком.
- Постойте, бабушка, я вас сажал, я и высажу,- сказал Борис. - Далеко ли вам до дому?
- Да версты четыре.
Как только Борис поставил бабушку на землю, она тотчас же бойко пошла - делала шаг правой, а потом к ней ‘приставляла левую.
- Как же вы этак четыре версты пройдете?
Она посмотрела на него серьезно и сосредоточенно, сделала шаг и приставила ногу.
- Буду иттить.
И снова сделала шаг и приставила ногу.
Поезд тронулся. «Ничего себе иттить», - подумал Борис, вскакивая на проезжающую мимо ступеньку и оглядываясь, чтобы посмотреть, как она идет. Она, казалось, совсем не двигалась с места, хотя и шагала очень энергично.
«А куда это она идет, - впервые подумал Борис,- в четырех верстах отсюда никакой деревни вроде нет. Неужели в поселок?»
У бабушки был такой замшелый вид, что Борису и в голову не пришло подозревать в ней поселковую жительницу. Он еще раз оглянулся, но уже нельзя было разглядеть не только людей, но и самого станционного здания.
Берестова в розыске не было, и никто не знал, где он. Зато все говорили о Водовозове, который вторые сутки шел за знаменитым бандитом и кулаком Тимофеем Сычовым. С Водовозовым был только один работник розыска.
- Сычов может к своим их завести, крышка тогда начальнику, - сказал кто-то.
- Ты что, Водовозова не знаешь, - отвечали ему, - будь спокоен, приведет твоего Сычова на веревочке.
- Я бы такими людьми зря не рисковал, - заметил бывший тут же Васильков. - Такие люди на дороге не валяются. Если поглядеть на него в масштабе, он есть мировой герой из его биографии.
- Незаменимых людей нет, - с отчаянной четкостью вдруг произнесла Кукушкина, и все сразу вспомнили, что она влюблена в Водовозова. - Если падет один, - продолжала она, - на его место станут десять.
- Один! Десять! - закричал Ряба. - «Незаменимых людей нет»! Каждый человек незаменим, если хотите знать. Если он как машинист заменим, так он, может, песни петь незаменим, а если он как столяр заменим, так для матери своей он незаменим. И для жены.
- Я не о том, - недовольно сказала Кукушкина.
- Зато я о том самом, - ответил Ряба.
А Борис не находил себе места: кто заговорен от пули или удара ножа? Да и легко сказать - вдвоем взять таких молодцов, как Сычов и его банда!