Я автоматически хлопнул рукой по бедру, где прежде висел нож. Однако крысак не проявлял агрессии; он подошел к нам и, неодобрительно на меня посмотрев, ткнулся носом в колени Алексея.
— Ни фига себе… это как? Ты его приручил?! Их же нельзя приручить!
— Ну, в общем-то я его не приручил. Правильнее будет сказать — я его поработил. Точно хочешь услышать эту историю?
— Хочу.
— Так вот…
Алексей родился в Городе, в совсем недалеко от моего дома. Вполне возможно, что мы могли случайно встретиться на улице, впрочем — я был тогда слишком мал. У Алексея был старший брат, Денис; когда ему исполнилось пятнадцать, он отправился в Центр и, по всей видимости, не прошел возрастание, так как больше Алексей его не видел.
— Мне было четырнадцать… знаешь, что самое страшное? Мать вернулась в слезах, и я спросил ее: "где Денис?" Она ответила: «заболел». Когда я задал этот вопрос на следующий день, она ответила совершенно спокойно: "Денис… ах, он в лагере. Он болеет". А через неделю она уже не помнила, кто такой Денис. О моем брате забыли родители, школьные учителя, соседи… все взрослые, понимаешь? Через две недели на меня начали коситься, и мама решила сводить меня к психоаналитику. Я и сам уже было поверил, что не было у меня брата, но… все же сомневался. К психоаналитику не пошел, закатил дома скандал. И…
Хотя Алексею было всего четырнадцать, человеком он, похоже, был весьма серьезным. Целый год он после школы ходил по Городу и искал людей, которые так или иначе могли быть связаны с его братом. И находил: мальчишку, с которым Денис однажды играл в баскетбол на улице, другого мальчишку, с которым брат подрался, девочку, которой починил велосипед.
Окончательно убедившись, что брат — не плод его воображения, Алексей подошел к матери и сообщил, что возрастание проходить не будет.
— Та конечно в крик, слезы, уговоры… но я сказал: не пойду, и хоть ты режь. И вот, все с родителями едут к Центру, а я дома сижу. Заходит ко мне человек, вроде в штатском, но все равно видно: государственный. Спрашивает ласково так, сволочь: "что это ты, Леша, чудишь?" и тут сверкнуло что-то и я сознание потерял. Это мне потом уже сказали, что он парализатором меня щелкнул, а тогда я не понял. Очнулся ночью в больничной палате, спина болит. Сунул руку — а на пояснице пластырь. И знаешь, такая обида меня взяла на весь мир… уж не знаю, откуда силы взялись, взял табуретку и швырнул в окно. И сам следом, этаж был первый. И спрятался…
— Где? — недоуменно спросил я.
— Ну, сам подумай: где в многомиллионном городе можно спрятаться от людей? Там же, где посреди Болота можно спрятаться от крыс: под землей. В больничном дворе я поднял крышку люка и прыгнул вниз.
Ты не представляешь себе, Максим, над чем ты каждый день беспечно гулял… подземные коммуникации под большим городом — это целый мир. По туннелям я пробрался в какое-то подсобное помещение под супермаркетом, где и устроил свое логово. И знаешь, я не просто прятался, у меня была цель: я решил победить вирус, меняющий меня.
— Как? — удивился я. Мне представился Алексей, сидящий в позе лотоса и силой мысли изгоняющий из себя вирус.
Алексей смущенно усмехнулся:
— Я воровал рис…
Днем Алексей спал, а ночью, когда в супермаркете не оставалось людей, он проникал на склад и крал пакетик саморазогревающегося риса. Каждый день вирус все более завладевал его мыслями; однажды утром Алексей вдруг осознал, что в совершенстве знает несколько языков, из которых ни слова прежде не слышал, и может процитировать весь свод законов. Красть рис становилось все труднее — вирус не позволял Алексею нарушать закон. Но самым страшным оказалось то, что Алексей начал забывать брата.
— Я долго думал, как ИМ удается заставить всех забывать… думаю, дело вот в чем:
Алексей вынул из кармана потертый кусочек плотного картона. Если постараться, на некогда белой поверхности можно было увидеть схематичное изображение лица парнишки лет пятнадцати. Грубоватые штрихи, обрисовывающие лицо, причудливо переплетались со странными, угловатыми узорами, так что лицо не сразу можно было различить.
— Это я. Через неделю после моего побега я обнаружил эту картонку вложенной в пачку газет… думаю, это какой-то психокод, изначально заложенный в вирус. Инфицированный человек, увидев такой «портрет», забывает изображенного на нем. Должно быть, когда не прошел возрастание мой брат, я краем глаза видел что-то подобное — может, в газете, а может, по телевизору или на уличном плакате, но забыл. А потом вот, аукнулось…
Теперь и днем Алексей не спал. Свернувшись в клубок на какой-то грязной мешковине в холодном, сыром подвале, он снова и снова повторял:
— У меня был брат. Его звали Денис. Сейчас ему было бы шестнадцать.