- Что же говорит он? - спросила Лиза.
Грета ответила:
- Он ничего не говорит. Он плачет.
Лиза вздохнула:
- Я ничего не слышу...
Грета положила руку ей на спину, приобняла:
- Не расстраивайся, милая! Это ведь хорошо! Не надо тебе таких потрясений, после которых начинают слышать это... И видеть.
Они стояли и наблюдали, как Вэллпорт остаётся здесь навсегда. Ведь городу, в отличие от людей, невозможно перейти на новое место. Его удел теперь - пустота и разрушение. Оттого-то и плакал город.
Он не боялся умирать, ведь есть вещи гораздо страшнее смерти. Он боялся остаться один, ибо одиночество пугает даже города. Сколько бы времени ни прошло с того момента, как покинули город люди, как сильны не были бы разрушения зданий, пустые города продолжают ждать и верят, что однажды всё изменится. Люди вернутся, вернётся жизнь. Летаргия кончится, и новый лист, оторвавшийся от календаря, возвестит возрождение этого города. Улицы наполнятся топотом ног и визгом шин, откроются магазины и школы, заработают аттракционы в парке. Город вытрет слёзы и улыбнётся своим обитателям. Ведь только в людях, в их обитании, города обретают смысл.
4. Узлы
Дорога начиналась с тревоги.
К вечеру первого дня пути запылал жаром маленький Макс. Видимо, в лодке он сильно перемёрз.
Позвали Джейка. Тот осмотрел мальчика, послушал, измерил температуру. Затем с грустью обратился к бабушке:
- Шумы в лёгких. По всей вероятности, пневмония.
- Что же делать? - испугалась Мария.
- Сочувствую Вам. У меня почти нет лекарств. Тут нужна антибактериальная терапия, я не могу её провести... Осталось лишь жаропонижающее, но в одиночку оно бессильно. Организм малыша не сможет побороть болезнь, крепитесь...
Максу сделали укол, положили на голову компресс. Вид мальчика был не так страшен, как у тех, кто умирал от пришедшей с болотом лихорадки. Он умирал тихим ангелом, к ужасу бабушки почти не плача и находясь в полузабытьи.
Через сутки, посреди угрюмой ночи, малыша не стало. Мария была убита горем и беспрестанно твердила, что без правнука у неё больше нет дел на этой земле.
Как только рассвело, малыша переодели в чистое и умыли. Положили тельце в большой дорожный чемодан, позволили Марии проститься с правнуком. Затем поднялись на палубу и спустили его на воду. Долго стояли, глядя вслед чемоданчику, который уплывал прочь от борта яхты по зеленеющей воде.
В каютах было до безумия душно. Потолки давили, съедали пространство стены. Вонь от пота и нечистот, казалось, въелась во внутренности корабля. Айша с женщинами вырывались на кухню, но там, у работающих плит, было ещё жарче. Лиза старалась как можно чаще выводить детей, с которыми она водилась, на палубу. Воздух наверху также был тяжёл, но температура его была ниже, и потому дышалось легче, чем внутри. В каютах дети маялись. Учёба была им неинтересна, игры быстро опротивели. Ребятишки были слабы и измотаны.
"Им бы фруктов, солнца, - с жалостью думала Лиза. - Душа тёплого, свежего белья... Они ожили бы".
Воду жёстко экономили. Ввели внутренние нормы: восемьсот грамм в сутки на ребёнка, один литр - на взрослого. Готовили на технической воде, добытой в госзапасах. Мытьё запрещалось, только - на питьё и пищу. Эндрю постоянно брал пробы воды в океане в надежде увидеть изменения в её структуре. Он заметил, что в солёной воде на порядок меньше болотных бактерий, оттого и цвет воды не так насыщен. К тому же, она не вязла так сильно, как вода в Вэллпорте. Но пить её всё равно нельзя было, ведь она не была пресной. Убирать соль из воды значило затратить сильно много тепла, а топливо экономили. Да и от бактерий очистить воду до конца не получалось. Так что задачи перед Эндрю стояли серьёзные.
Впереди простиралась бесконечная серо-зеленая даль. Берег давно скрылся вдали, и теперь путников окружало лишь бескрайнее море. Лиза вспоминала, как плавала однажды с мужем по океану. Тоже на яхте, правда, не на такой огромной, как у Спеллнера.
Небо и море тогда сливались воедино. Словно они находились в центре огромного лазоревого шара. Был штиль, как и сейчас, и пахло радостью и спокойствием.
От моря тех времён не осталось и следа. Шар расслоился, и нижняя его часть сделалась неприглядно-зелёной, верхняя же стала до тоски серой. От неба над головой хотелось выть, а от безысходности - броситься в омут надоевшей зелени с головой.
На обеды все собирались в общей столовой. Роскошные белые скатерти на столах шли вразрез с одеждой путников. Потому скатерти быстро изъяли, использовав полотно для постельного белья и перешивки в одежду.
Жизнь на яхте плыла неспешно. Изредка всеобщее спокойствие прерывалось жаркими спорами, инициаторами которых чаще был Брадис, а примирителями - Лиза и Эндрю.
Мария вскоре после гибели Макса слегла. Жизнь без внука оказалась внезапно не нужна ей. Ей становилось хуже с каждым днём: мучило давление, барахлило сердце. Появилась отдышка, стало тяжело ходить. Вскоре она совсем перестала подниматься на палубу, а в один из дней не поднялась и с постели...
Лиза и Айша горевали. Лиза вдруг поймала себя на мысли, что за время их жизни среди болота её чувства изрядно притупились. И если поначалу горе, утрата близкого человека, воспринимались невероятно остро, то теперь они сделались тусклее. Словно организм ограждал себя от непомерных волнений.
Вечерами все, кроме дежурных, собирались в столовой. Обсуждали насущные дела, меню, распределение воды и другие бытовые проблемы. Однажды Лиза решила поделиться с Эндрю своими мыслями. Но слова её услышали многие, и оказалось, что все они думали так же.
- Я всё думаю, - говорила Лиза, - а что, если на планете не осталось ни одного уголка, нетронутого болотом?.. Если все города мира постигла та же участь, что и Вэллпорт? Получается, что нам некуда плыть, но даже и это не самое страшное. Ведь мы можем как-то приспособиться, жить дальше... Меня пугает то, что мы можем оказаться последними людьми на планете. Если так - что тогда?..
Все задумались. Гордон отсутствовал - сегодня была его очередь нести вахту. А иначе он, конечно же, высказался бы на тему того, что выжившим предстоит создать новое государство, что они переродятся в новую цивилизацию, и для поддержания жизнеспособности должны будут активно плодиться. Такая картина Лизу пугала, и она гнала подобные мысли прочь.
- Нет. Должна где-то быть чистая земля, - возразил ей Эндрю. Словно в голову к ней сумел заглянуть!
На следующее утро произошло событие, перевернувшее жизнь корабля с ног на голову. Проснулись от истошных криков дозорного:
- Корабль! Корабль! На горизонте корабль!!!
Алекс пулей бросился на палубу, отобрал у дозорного бинокль. Действительно, вдалеке плыло небольшое судно, похожее на рыбацкую шхуну.
Взяли курс в сторону незнакомого корабля. Пассажиры яхты как один оставили душные каюты и сгрудились на палубе. Было морозное, помятое от дурноты помещений, утро.
Испуг перемежался с любопытством. По мере приближения в бинокль стали различимы люди на борту шхуны. На борту царила суета - люди там тоже заметили яхту. Но суета была какой-то заторможенной, и это ввело Алекса в заблуждение.
Подплыли ближе, и капитан в рупор произнёс по-английски слова о том, что их корабль спасается от экологической катастрофы и просит помощи, или любой информации о пригодной для жизни земле. Очевидно, их не поняли. Тогда Алекс пригласил путников присоединиться к ним, или же хотя бы подняться на борт яхты для разговора.
Ответа вновь не последовало. Более того, люди на шхуне неожиданно пропали - спрятались. Посовещавшись с Гордоном, Алекс отдал команду спускать на воду шлюпку. Он вместе с Эндрю, Штангером и ещё несколькими мужчинами отплыл на шлюпку. Штангер на всякий случай взял с собой пистолет.
Пришвартовались и стали подниматься. Но едва первый человек ступил на борт шхуны, как тут же с криком упал в воду. По подёрнутой зеленью океанической глади расплывалось бурое пятно крови.