Раскрывая романтический, идеализированный взгляд героя на любовь, на женщину, автор отнюдь не отрывает его от мира, в котором нет ни романтики, ни идеалов. Но вот что характерно: даже из кратких знакомств, из случайных связей, которые послужили бы иному автору предметом смакования эротики, герой Б. Радзявичюса выносит сложные образы женщин, их мучительные драмы. Не только первая, предавшая его Нийоле, не только большая несбывшаяся мечта Стела, но и Вале, и Бернадетта, и Бенета, которым посвящено всего несколько абзацев, остаются в нашей памяти как запоминающиеся характеры, а судьбы их рассказаны с такой неприкрытой болью, какой не передаст иной автор и на многих страницах.
Ничто так ярко не характеризует героя, как его взгляд на любимую или хотя бы духовно близкую женщину. Поиск и возвеличение человеческих ценностей, понимание и прощение слабостей, уважение к ее характеру, к неповторимости ее судьбы — вот что отличает Даукинтиса. Он страдает, но не упрекает, не винит, он анализирует, но не высказывает категорических суждений. Любовь для него, как и творчество — это путь к человеку, к проникновению в глубины души, в суть человека («дойти до сути, до предела», — цитирует он русского поэта).
Максималист в жизни, в жажде познания мира, в любви, в творчестве, в очной ставке со своим талантом и со своими слабостями — таким остается в памяти герой Б. Радзявичюса. И можно лишь удивляться тому, как естественно, открыто принимает он большую жизнь, социальную действительность, которая, что и говорить, пока что не приспособлена для максималистов, и, увы, не зависит или почти не зависит от воли отдельного индивида.
У героев Б. Радзявичюса — своя социальная реальность, не сравниваемая ни с тридцатыми, ни с сороковыми годами. Они воспринимают жизнь как единственно известную, единственно возможную, свою: то прекрасную и манящую, то таинственную и труднопостижимую, то тревожную и суровую. Принимать жизнь как единственно возможную, единственно известную — не фатализм и не равнодушие. Напротив, так возникает особое, хоть и редко декларируемое чувство ответственности за эту жизнь, решительность во вскрытии ее внутренних противоречий и, следовательно, стремление их преодолеть, не боясь упрощения, которое неизбежно, когда пытаешься втиснуть сложный художественный мир в рациональную формулу. Можно сказать, что Б. Радзявичюс мерит жизнь не прошлым, а настоящим, не тем путем, который пройден от определенной исторической точки отсчета, а тем, что еще предстоит пройти вперед, к более совершенным формам социальной жизни, более гармоничным взаимоотношениям между людьми, наиболее полному раскрытию личности каждого. Такая авторская позиция ощущается и в трактовке негативных явлений жизни и черт человеческого характера, и в поэтизации того, что предстает воплощением истины, добра, красоты — в общественной жизни и в душе человека. Такую индивидуальную позицию художника мы не колеблясь включаем сегодня в широкую социально-политическую платформу, которую понимаем как совершенствование социалистического общества.
Подчеркнув выше ту чуткость к диалектическим противоречиям, которая больше, чем кому бы то ни было, свойственна Б. Радзявичюсу, мы бы погрешили против истины, элиминируя всякую противоречивость из созданного им характера.
Тот факт, что автор оперирует не эпически широкими картинами, а их отражением в душе индивида, заставляет нас еще раз обратиться к той отражающей жизнь душе с новых позиций — позиций максимальной этической требовательности.
Даукинтис — не «идеальный» герой, не пример, не моральный эталон. Главные эпитеты для его характеристики — живой, чуткий, искренний, настоящий. Но не избежим и других: эгоцентричный, самолюбивый, моралист, в отношениях с людьми зачастую раздражительный и нетерпимый.
Все это, как уже сказано, — признаки жизненности персонажа, его художественной полнокровности. Этическую же высоту романа характеризуют не качества героя, а критерии их оценки. Требовательный к другим, Даукинтис проявляет ту же требовательность и к самому себе: он критически оценивает черты своего характера и образа жизни, сознательно, целенаправленно формирует свою личность, болезненно переживает свои недостатки или ошибочные поступки. Даже в тех случаях, когда сам Даукинтис «не видит» своих слабостей, их безжалостно фиксирует автор. Даже тогда, когда последний делает это с объективным спокойствием, мы принимаем и оцениваем героя не только согласно собственным этическим установкам, но и под воздействием общего этического пафоса романа.