— Это Бетти Грэйбл. Она застраховала свои ноги на миллион долларов.
— Не может быть!
— Честное слово. Такие дорогие ножки бывают только у американок.
— А у француженок они сколько стоят?
— Точно не знаю, но, сколько б ни стоили, все равно во франках, а это ерунда.
Мы любовались долларовыми ножками Бетти Грэйбл, валяясь на кровати прямо в здоровенных армейских ботинках. Леонс уныло жевал резинку.
— Все это не для нас. Чтобы добиться успеха в Голливуде, надо быть красавчиком, а у меня вон какая рожа.
И правда, подумал я, глядя на него, рожа не ахти, но возразил:
— Посмотри на Микки Руни — у него рожа не лучше твоей.
— Ну да, для комика еще туда-сюда.
Однако комическое амплуа Леонса, кажется, не привлекало.
— Понимаешь… — Он замялся. — Я бы хотел играть героев-любовников. Смешные фильмы мне не нравятся. А нравятся любовные истории. Вот бы и в жизни у меня такие были!
— И будут, — пообещал я. — Для этого не обязательно быть таким уж красивым. Лишь бы бабла хватало.
— Это верно, — приободрившись, сказал Леонс, — а уж бабла раздобыть всегда можно.
— Вот и получишь любовных историй сколько хочешь. А я женщин не люблю. То есть я бы, конечно, тоже не возражал иметь такую, как в кино, холеную, всю в мехах и драгоценностях, чтоб все видели, что это мне по карману. Но вообще женщины — пустая трата денег.
— Что ты несешь! — возмутился Леонс. — Да будь у меня женщина, которая бы меня по-настоящему любила, я бы… я бы сразу выздоровел. А то я вон кашляю все время. И Жозетта тоже — наверно, это у нас семейное. Но если бы меня по-настоящему полюбила женщина, весь кашель прошел бы. Да что там — можешь считать меня чокнутым, но я уверен, если меня полюбит женщина, то и рожа не такая страшная станет. Женщина, она может все изменить.
— Ну, положим, рожа у тебя не такая уж страшная, — сказал я из вежливости. — Ты, конечно, не красавец, но бывают и хуже. Только зубы все портят, они у тебя гнилые.