– Сэр Чарльз Кингуэлл, член парламента, сэр. Там недавно делали ремонт.
– Спасибо.
Мы вышли на улицу, залитую ярким зимним солнцем.
– Ну, знаете ли, Пуаро, – взорвался я, – не думаю, что в этот раз вы были на высоте. Ваши вопросы были уж слишком не по делу.
– Вы так думаете, Гастингс? – жалобно глянул на меня Пуаро. – Я был bouleversé[15], верно. А о чем бы вы спросили?
Я тщательно обдумал вопрос, а потом изложил Пуаро свои соображения. Он выслушал меня вроде бы с большим интересом. Мой монолог длился, пока мы не добрались до дома.
– Блестяще, весьма рассудительно, Гастингс, – сказал Пуаро, отпирая дверь и поднимаясь по лестнице впереди меня. – Но все это совершенно не нужно.
– Не нужно! – ошеломленно закричал я. – Если этот человек был отравлен…
– Ага! – воскликнул Пуаро, бросаясь к записке, которую он увидел на столе. – Это от Джеппа. Как я и думал. – Он бросил листок мне. Записка была короткой и деловой. Никаких следов яда не обнаружено, ничто не указывает на причину смерти.
– Вот видите, – сказал Пуаро, – ваши вопросы не имели бы смысла.
– Вы догадались об этом прежде?
– «Предугадать задачу – значит почти решить ее», – озвучил Пуаро одну из актуальных проблем бриджа, которой я уделял немало времени. – Mon ami, если вы поступаете так, вам нет необходимости гадать.
– Не отвлекайтесь на пустяки, – нетерпеливо сказал я. – Вы это предвидели?
– Да.
– Почему?
Пуаро сунул руку в карман и выудил оттуда… белого слона!
– Как! – воскликнул я. – Вы забыли вернуть фигуру доктору Саваронову?
– Вы ошибаетесь, друг мой. Тот слон по-прежнему лежит у меня в левом кармане. Я прихватил его двойника из ящика с шахматным набором, который мадемуазель Давилова столь любезно позволила мне осмотреть. Множественное число от слова «слон» – «слоны-ы».
Он протянул конечное «ы» с каким-то подвыванием. Я ничего не понимал.
– Но зачем вы его взяли?
– Я хотел выяснить, являются ли они абсолютно одинаковыми.
Он поставил две фигурки на стол рядом.
– Ну конечно же, они одинаковые, – сказал я. – Совершенно одинаковые.
Пуаро, склонив голову набок, посмотрел на фигуры.
– Выглядят они именно так, признаю. Но нельзя признавать за факт то, что не проверено. Прошу вас, принесите мои маленькие весы.
С невероятной осторожностью он взвесил две шахматные фигурки, а потом повернулся ко мне, и его лицо торжествующе сияло.
– Я был прав! Видите, я был прав! Невозможно обмануть Эркюля Пуаро!
Он бросился к телефону и с нетерпением ждал, когда его соединят.
– Джепп? А! Джепп, это вы… Говорит Эркюль Пуаро. Присмотрите за слугой, Иваном. Ни в коем случае не дайте ему ускользнуть. Да, да, именно это я и говорю.
Он бросил трубку и повернулся ко мне.
– Вы еще не понимаете, Гастингс? Я объясню. Уилсон не был отравлен, он был убит электрическим разрядом. Сквозь одну из этих шахматных фигур пропустили тонкую металлическую проволоку. Стол был подготовлен заранее и установлен на строго определенном месте. Когда слон очутился на одной из серебряных клеток, сквозь тело Уилсона прошел разряд, мгновенно убивший его. Единственным следом оказался электрический ожог на его руке… на левой руке, поскольку он был левшой. Стол был частью хитроумного устройства. Тот стол, который показали мне, был его копией, совершенно безобидным предметом. Им заменили оригинал сразу после убийства. Управлялся смертельный механизм из нижней квартиры, в которой, если вы помните, только что сделали ремонт. Но по крайней мере один из преступников должен был находиться в квартире Саваронова. Девушка – агент Большой Четверки, она хочет получить деньги Саваронова.
– А Иван?
– Я сильно подозреваю, что Иван – не кто иной, как прославленный Номер Четвертый.
– Что?!
– Да. Этот человек – непревзойденный актер. Он может принять любой облик, какой ему вздумается.
Я обдумал происшествия последнего времени, вспоминая санитара из сумасшедшего дома, молодого мясника, фальшивого доктора – все они были одним и тем же человеком и ничуть не походили друг на друга.
– Это изумительно, – сказал я наконец. – Все сходится. Саваронов подозревал заговор, именно поэтому он так не хотел участвовать в матче…
Пуаро молча посмотрел на меня. Потом вдруг резко отвернулся и принялся шагать по комнате.
– У вас случайно нет какой-нибудь книги по шахматам, друг мой? – внезапно спросил он.