— Послушай, Берт, как отсюда добраться до Смиттауна?
— С таким стеклом нечего и пытаться. — Он открыл дверцу «бьюика», наклонился над передним сиденьем, опрыскал стекло, протер бумажной салфеткой, опять попрыскал, стер розовые разводы.
— А Эджфилд-роуд тебе известна?
— Знаем такую. — Он теперь обрабатывал стекло снаружи. — Значит, так. Сорок миль по прямой — и вы в Смит-тауне. Повернете направо и через район, который местные называют деловым, хотя, по правде говоря, там просто два многоэтажных дома, проедете с полмили до заведения «Куки-бар». Если туда заглянете, передайте хозяину привет от малыша Берта. Ну а если спешите, то езжайте прямо до Салем-стрит. Возьмете влево и упретесь в Эджфилд-роуд.
— Ты так хорошо знаешь Смит-таун?
— Родился и вырос там. Как раз поблизости от Эджфилд-роуд. Ничего особенного. Пригород как пригород. Вы по делу или как?
— Угадал.
— Вообще-то есть места интереснее. Вам долить бензина?
Я вытащил талоны и дозаправился, чтобы сделать Берту приятное.
Через час, истекая потом, морщась от головной боли, весь распухший от комариных укусов, я запарковался на Салем-стрит. Вырубил двигатель, тарахтевший, по-моему, на весь Смит-таун, вышел из машины, закурил «Лаки» и дальше двинулся пешком. Берт был прав — есть места интереснее. По обеим сторонам улицы тянулись белые, в стиле бунгало домики, построенные, скорее всего, не более десяти лет назад, но уже столь ветхие, что о ремонте не могло быть и речи. Гонт рассохся, водопроводные трубы проржавели, облупившаяся краска, свисая со стен, отбрасывала острые черные тени.
Почти во всех домах дверные петли расшатаны, поэтому тонкие эти фанерные двери ходят ходуном при легчайшем дуновении ветра. Я заметил и цветочные грядки, но совершенно запущенные, заваленные мусором и заросшие сорняками, которые всегда пышным цветом цветут на помойках бедняков. На крылечках выставлена битая глиняная утварь, тут же рядом скособочился стул без ножки или дырявый шезлонг, а на ступеньках дремлет собака. Дети играли в песке под палящим солнцем, и не было вокруг ни деревца, чтобы дать им тень. Сахара, оказывается, расположена в двух часах езды автомобилем от Манхэттэна.
Жилистая, с тонкими губами женщина — когда-то ее волосы были каштановыми — вышла из дома номер двенадцать по Эджфилд-роуд и, увидев меня, остановилась как вкопанная. На ней была белая блузка и серые мешковатые брюки. Следом выкатился мальчуган лет пяти и тотчас вцепился в ее штанину, норовя затащить обратно в дом. Она не обращала на него внимания. Мальчуган был бледненький, грязненький, босоногий и в одних только синих трусиках.
Я направился к дому номер четырнадцать, не преминув мимоходом кивнуть женщине:
— Добрый день.
— Добрый день, — откликнулась она как эхо. Ни улыбки, ни кивка. Ноль эмоций. — Если вы в четырнадцатый, не тратьте зря времени. Они съехали вчера днем.
Действительно, дом казался необитаемым. Я остановился:
— Со вчерашнего дня там никто не живет?
— Ну да, я же говорю, они съехали. — На вид ей было около тридцати, но по голосу и, главное, по усталой интонации я дал бы ей все сорок. Глаза у нее были серые и близко посаженные, нос самолюбиво вздернут и не совсем чист. Держалась она с некоторым даже достоинством и больше всего напоминала бывшую выпускницу средней школы, красавицу-отличницу, у которой пик успеха и надежд на будущее совпал с шестнадцатилетием. С тех пор она, понятно, многое подрастеряла. Если не все.
— Странно. Мы договаривались, что я сегодня приеду…
— Значит, вам не повезло. — Она пожала плечами.
— Но у меня важное дело.
— Вы из полиции? — Она смотрела настороженно, но не враждебно. Во всяком случае, пока не враждебно.
— Частный детектив.
Неожиданно она улыбнулась. Краешком губ и как бы застенчиво — и тем не менее. Это была непроизвольная реакция человека из низших слоев общества на возможность поговорить с кем-то из другого мира, из мира богатых.
— Как в радиопьесах? — Она взглянула на малыша, уставившегося на огромного лысого незнакомца. — Полли, этот дядя — сыщик, такой же как Бостон Блэк, помнишь, мы про него слушали?…
Мальчик, не сводя с меня глаз, продолжал цепляться за штанину.
— Бостон Блэк зарабатывает больше, чем я.
Она засмеялась:
— Да, у него это лихо получается. А про этих, из четырнадцатого, что можно сказать? Я их видела редко. Приезжали сюда на день, на два, иногда на неделю. Они были такие грубые, что у меня не возникало желания с ними знакомиться. Я и Полу запретила к ним ходить. С понедельника до среды жил здесь один из них, но вчера уехал. И кажется, навсегда.