23
Олег так освоился в шкуре экскурсовода, что однажды не перестал сверлить, когда мимо проезжал полицейский патруль. Похоже, парень готов к самостоятельному плаванию – решил Абрам Григорьевич, и объявил о завершении курса.
– Что теперь? – спросил ученик. – Какие будут указания?
– Дальше ты сам. Мне больше нечему тебя учить.
Пудрин ждал этого момента, но оказался не готов зайти в открывшуюся дверь.
– Мне льстит ваше доверие… но ведь я еще не вошел… так сказать, не дошел до финала… Может, будет какой-то экзамен или ритуальное посвящение?..
Он чувствовал, что теряет опору.
Экскурсовод был непреклонен.
Твердое «нет».
«Как же так?! – мысленно метался Олег. – У меня еще столько вопросов, и каждый очень интимный!» Он даже не знал, как сформулировать свои сомнения – для этого потребовалось бы опустошить несколько ящиков «Шмеля».
«Почему, когда поддержка столь необходима, судьба-злодейка оставляет нас в беспомощном одиночестве?» – так мог бы воскликнуть читатель, и, глядя в засвеченное огнями московское небо, получил бы в ответ молчание.
24
В Москве повалил снег. Пудрин ходил по городу и выискивал дом, согласный разделить с ним радость первой встречи. Глаза метались по фасадам. Одни строения представлялись ему слишком надменными, другие казались непривлекательными, третьи будто бы не воспринимали его всерьез и смотрели мимо. Но однажды во время вечерней прогулки он заметил технологическое отверстие на флигеле Института философии. Прямо на уровне паха. Не нужно было даже сверлить. Можно ли остаться равнодушным к такой доступности, особенно когда ты столь неопытен? В тот же вечер он потерял невинность.
«Рано отправлять в историю то, что люди называют сексом», – думал удовлетворенный Пудрин, шагая с места совершения первого в своей жизни любовного акта с архитектурным сооружением. Довольство и приятная усталость наполняли его тело.
На следующий день он вернулся и снова забрался в убежище из клеенки. Ему понравилось дышать на неровную желтую стену, давить пальцами штукатурку, прижимать к ней лоб.
Он приходил еще и еще. Внешний мир перестал существовать для Пудрина. Осталось только интимное пространство и сладкая судорога, усталость и дорога домой по безлюдным улицам.
25
Охлаждение к Институту философии пришло через пару месяцев. Вечером он уже не предвкушал любовного свидания. Ему хотелось домой, завалиться на диван и смотреть мультимедийный ящик. Так кончается множество романов. Судьба взирает на трагедию отношений как корова на закат солнца. Равнодушно, жуя траву.
Однажды Пудрина отправили на отраслевую конференцию в район Павелецкой. Он вышел из метро и через два квартала остановился возле дома, фасад которого показался ему слишком наглым. Он обшарил его бесстыжим взглядом и, поймав ответные вибрации, шлепнул ладонью по стене.
– Сучка, – прошептал он, – жди меня вечером.
Можете догадаться, что он вытворял с ней в сумерках. Неловко об этом писать.
В другой раз по случайному делу Пудрин оказался возле Добрынинской, где наткнулся на миниатюрный беззащитный домик и сразу забыл о бестии с Павелецкой. Любовь к маленькой тихоне чуть не погубила его. На четвертом по счету свидании, потеряв контроль, он издал несколько полноголосых стонов. Проходившая мимо сердобольная бабушка, подумав, что кому-то плохо, заглянула за клеенку. Увиденное настолько поразило ее, что она вытеснила этот эпизод из памяти и быстро потрусила домой. А ведь могла вызвать полицию.
Надо ли нам знать обо всех любовных похождениях Пудрина? Достаточно и небольшой их части, чтобы понять, насколько молодой экскурсовод погрузился в эротический омут. Секс заполнил его жизнь. Каждое утро он фантазировал, какой дом будет следующим. Каждую ночь он возвращался уставший.