– Понимаете, – терпеливо продолжал офицер, – вся эта западная демократия предполагает того, кто смотрит и действует. У нас таких нет. Слово «зритель» вообще неуместно по отношению к иконе. Икону принято созерцать, это встреча со святым. В иконописных сюжетах движение сведено к минимуму. Любая излишняя активность у наших предков ассоциировалась с бесовским, поэтому на иконе все находится вне времени, словно замерло в одной точке. Там нет земной реальности, а лишь реалии духовного мира. Поэтому и нельзя натягивать на нашу политическую действительность контекст борьбы за власть или там систему сдержек и противовесов. Мы бесконечно далеки от этой суеты. Мы созерцаем вечность, и все, кто мешают нам это делать, становятся нашими врагами или, если угодно, оппозицией.
– Послушайте, но при чем здесь икона! Христианство, если уж на то пошло, так и не укоренилось в России! – возмущенно выкрикнула Ксения. – Еще в XIX веке провели опрос, кто входит в Троицу. Народ отвечал: Богородица и Николай Угодник! А потом и вовсе был советский проект, который христианству чужд.
– Да, – со спокойствием сфинкса продолжал Иван Иванович. – Но была и Великая Отечественная. Надеюсь, вы не забыли? Кто, по вашему мнению, неизвестный солдат? Он принес себя в жертву, чтобы нас спасти. Это наш Иисус.
Ксения принялась отрывать виноградины от веток и нервно складывать их на краю блюда. Ягоды не слушались и скатывались к центру.
Охранник выбрал орех покрупнее, аккуратно завернул его в тряпицу и положил на угол стола. Размахнулся и ударил с оттяжкой. Оттяжка в конце удара – это ключевой момент. Если вы не владеете этим приемом, вы позорно расплющите орех так, что внутри будет сплошная каша из начинки. Вы должны раскрыть внутренности грецкого ореха подобно драгоценной шкатулке. Это требует долгой тренировки. Будете бить слишком мягко, и орех лишь треснет, а если перестараетесь, придется отскребать размазанную молотком мякоть. Учитесь бить с оттяжкой.
– Товарищ майор… – жалобно пробормотала Ксения, но ее слова утонули в развернувшейся дискуссии, которая уже вышла из-под контроля ведущей.
– Я думаю, русским свойственно разнообразие в быту, – вещал полковник. – Вот, смотрите, я вчера вечером был в «Моремании», так всех лангустинов, оказывается, еще в обед раскупили! А третьего дня магаданских креветок было не найти, пришлось брать аргентинские. Вы думаете, это от поставок зависит? Нет! Каждый день фуры одинаковый ассортимент привозят. Это наш характер. Не можем мы каждый день одно и то же. Разнообразие нам подавай! Вот поэтому один день густо, а в другой шаром покати.
Ксения закусила губу и вернулась к строительству пирамиды из виноградин.
– Я вот что добавлю, – вступил в обсуждение генерал. – Почему нам идея нужна? Здесь же все довольно банально. Европейцам, например, не требуется никаких особых причин, чтобы жить. Погода прекрасная. Виды из окна. Кругом эстетика. Вышел из дома, и радуйся. А в России слишком сурово, чтобы бегать голышом и кричать «Аллилуйя». Здесь глубокий смысл нужен, даже просто чтобы выйти из дома.
– Согласен с вами, товарищ генерал, собственно, потому и негатива так много. Все только и делают, что возмущаются и кидают в страну говном! – вставил свои пять копеек майор.
– В смысле? – спросила Ксения, успев вклиниться между ораторами, и разметала только что возведенную на блюде конструкцию.
– Это элементарно, Ксения, – ответил за майора генерал-полковник. – Все, кто завоевывал Рим, хотели стать римлянами. А все, кто шел на Россию, хотели ее уничтожить. Чтобы любить Рим, все уже внутри человека заготовлено. Да и в Риме все есть: скачки на лошадях, бои в Колизее, термы со шлюхами. Тут и думать некогда, только успевай бегать из бардака в клинику и обратно. А вот чтобы любить Россию, нужна духовная работа, силы надо тратить.
– А я никогда не любил Запад. – Генерал перевел внимание присутствующих на себя . – Знаете, кто такой у них Крампус? Это приятель Санта-Клауса. Он покрыт черной шерстью, у него козлиные рога, раздвоенные копыта и длинный острый язык. Эта тварь пугает непослушных детей и искушает женщин. Занимается всяким непотребством. Когда Крампус находит капризного ребенка, он засовывает его в мешок и уносит в пещеру, чтобы съесть на рождественский ужин. Вот такой у них Новый год.
– Вы в Европе давно были? – возмутилась Ксения. – Там все в цветное одеты, жестикулируют, кричат что-то друг другу, как живые люди. А русские молчат как прибитые, и к тому же одеты как монахи – все в черном.
– Ксения, русские вовсе не прибитые, они слушают вечность, – вступился за нацию полковник. Остальные чины ФСБ одобрительно закивали.