«С меня хватит», – подумал Пудрин.
Залпом осушил бокал, и направился к дверям, на ходу натягивая пальто. На улице дул холодный ветер. В окнах здания ТАСС, что напротив, отражались огни светофоров.
Из-за спины послышался знакомый голос:
– Олег, вы куда? Подождите. Что-то случилось? Я только хотел уделить вам внимание. – Абрам Григорьевич поймал его за руку.
– Все нормально, – сдержанно процедил Пудрин.
Он не любил конфликтов и предпочитал уходить по-английски. Однако шампанское развязало язык.
– Эти старики, они что, извращенцы? – вырвалось у него. – Один мне только что рассказывал, что спустил штаны возле усадьбы!
– Олег, зачем так много эмоций? Этим людям нравится архитектура. Они не могут жить без нее.
– Они маньяки! – бросил Пудрин. И побрел прочь, вниз по Никитской.
Любовь к домам? Ну, конечно, Олег и сам грезил о ней. Это занимало его ум. Только ведь не так же. Без похабщины. Он мечтал, что когда-нибудь романтическим образом под сенью струй соединится с симпатичным домиком, у которого есть своя история… Но вдруг оказалось, что целое полчище стариков ничтоже сумняшеся трахают дома, приспуская штаны. Да как они смеют! Похотливые чудовища!
Хмель хозяйничал в организме Пудрина и рождал вопросы: как это они делают, вот просто берут, и что? Он свернул в переулок около дома Станиславского. Расстегнул брюки, обнажил член и махнул им, словно бы грозя дому. Вдруг над ухом раздалось: «Ах ты, сука, экскурсовод!» – и удар обрушился ему на затылок. Олег бросился бежать, подтягивая штаны, и на ходу сквозь боль улыбнулся. Быстро же ему пришлось узнать, как улепетывать с приспущенными брюками. Впереди замаячила Тверская. Топот преследователя утих.
15
– О лучший из дважды рожденных, если кто-то из тех, кто выполняет Твои задания за рубежом, нарушит закон, достоин ли он славы? Может ли он стать героем или на его долю выпадет лишь презрение и позор? Николай Николаевич, внесите, пожалуйста, ясность в этот скользкий вопрос.
– Я одинаково расположен ко всем живым существам, у Меня нет ни друзей, ни врагов. Но если кто-то доверил Мне свою жизнь и связал себя узами любви ко Мне, то Я питаю к нему чувство любви и привязанности. Если человек дурного поведения отказывается от личной выгоды, удовольствия и свободы, и живет ради служения Мне, значит, его нужно почитать как святого. Если ты действуешь ради Меня, ты обретаешь бессмертие и никогда не погибнешь. Для обычных людей Я излагаю нормы поведения в священных писаниях. Но если ради Меня кто-то совершает предосудительный поступок, он – самый близкий Мой преданный. Объяви об этом во всеуслышание, Арджуна. Обещай всем и каждому: кто вручил свою душу Мне без остатка, тот не падет жертвой греха. Если ты будешь говорить об этом и защищать честь Моих преданных, то принесешь себе великое благо. Ты сам станешь праведником и ощутишь вкус Божественного счастья. Преданные из Моего близкого окружения не связаны нормами нравственности. Им безразлично, как их поступки будут расценены, они давно порвали с дхармой и рискнули принять религию любовного служения Мне, поправ грех и праведность. А ты как думал!
16
Прошло полгода с того дня, когда наш герой получил по загривку и спасся бегством. За это время мудрый Абрам Григорьевич сумел вернуть расположение неофита. Воистину – жизненный опыт, такт и терпение, присущие пожилым людям, творят чудеса. Он нашел Олега в соцсетях и отправил ему послание: «Мой юный друг, я искренне сожалею о произошедшем. Мне право очень неловко, что вам не пришелся по душе наш профессиональный праздник. Давайте забудем этот день и начнем с чистого листа. У нас с вами много общего, а в этом мире, согласитесь, так трудно встретить близкого по духу человека. Вы и я очень любим архитектуру, умеем наслаждаться атмосферой, которую она создает. Давайте встречаться, высказывать свои чувства и вместе восхищаться Москвой, ее прекрасными домами».
Игнорировать столь ненавязчивое и добродушное послание было невозможно. Знакомство было продолжено. Каждую неделю друзья гуляли по центру, показывали друг другу красивые здания. Олег расслабился, почувствовал себя в обществе наставника комфортно, безопасно. После променада они часто заходили перекусить в одно из уютных кафе в Столешниковом переулке. Пудрин пристрастился к пельменям с семгой, которые он запивал «Мохнатым шмелем», а Абраму Григорьевичу импонировал тот факт, что все столики в заведении оккупированы иностранцами. Вокруг итальянцы, немцы, англичане, и можно говорить, не понижая голоса. Никто не подслушает.