В этом упражнении Bugatti пилотировал Лори. Сидевшая рядом Люси так напряглась, что забыла запустить свой контрольный секундомер. Пока они тащились нескончаемые сто метров на 3 км/ч на четвертой скорости, она умоляла мужа чуть-чуть поддать газу, чтобы не заглохнуть. Но Лори удалось выдержать и ее напор, и столь низкий темп до конца. Затем, описав полукруг, он утопил педаль газа в пол и прошел ту же стометровку на максимальной скорости. Победу в общем зачете в итоге одержал Морис Вассель[109], стартовавший также из Умео на Hotchkiss AM2, а Шеллы заняли лишь седьмое место.
Проникшийся раллийным духом и восхищенный Люси Шелл Марсильяк выдал в Le Journal на радость всему Парижу замечательную хронику их приключений в пяти частях. Завершалась она словами: «Вот и кончился сон. Нужно возвращаться к жизни».[110] Эта его повесть публиковалась на первой полосе бок о бок с горячими новостями о крушении парижского экспресса и очередной перетряске кабинета министров, а также очерком о «лидере националистов» Гитлере, заверявшем, что «только благодаря собственному могуществу» Германия снова станет великой.[111]
Огражденная судьбой (до поры до времени) от всех этих неприятностей Люси помышляла совсем о другом: где взять автомобиль, соответствующий ее амбициям стать первой в истории женщиной-победителем Ралли Монте-Карло?
И время для этого она подгадала идеально.
Левым берегом Сены шествовал высокий изысканный господин в классическом сером костюме и круглой фетровой шляпе. Весной 1932 года Париж утопал в вишневом цвету и пестрел тюльпановыми клумбами. Но Шарль Вайффенбах был не той породы, чтобы умиляться цветочкам. Этот прямой как железный лом шестидесятиоднолетний круглолицый мсье всем своим видом более всего походил на генерала, чеканным шагом направляющегося забрать из чистки сданный туда мундир, настолько ему не шло штатское.
Свернув на бульвар Инвалидов и дойдя до жилого дома номер 59, «мсье Шарль», как все привыкли величать многолетнего заведующего производством автомобилестроительной фирмы Delahaye, толкнул дверь парадного входа. Он много чего держал в уме и имел сказать правлению компании. На кону стояло будущее всего предприятия.
«Тридцатые годы были тягостны, над всем тогда довлел дух обреченности, – писал один историк. – Ничто не отражает состояния Франции той поры выразительнее, чем образ великого Пуанкаре в старости. Некогда выдающийся юрист и национальный лидер, столько сделавший для того, чтобы протащить свою страну сквозь ужасы Первой мировой вой ны и ее последствий, превратился в изможденного и немощного старика, затворился на вилле у себя в Лотарингии и изо дня в день, распахнув трясущимися руками выходящее на восток окно, с тревогой всматривался в горизонт. Он знал, нутром чувствовал, что “они непременно вернутся”».[112]
Немцев тем утром Вайффенбах, может, и не боялся, но и на его долю хватило тревожных переживаний за эти «пустые годы», как впоследствии окрестят последнее межвоенное десятилетие. Головотяпы-политики откровенно не справлялись с лавиной валившихся на страну проблем: налоги росли, а национальный бюджет оставался в дефиците, и безработица, ксенофобия и острые социальные проблемы день ото дня лишь усугублялись.
Из 350 с лишним автопроизводителей, которыми могла похвастаться Франция в конце 1920-х годов, сохранились от силы несколько дюжин.[113] Великая депрессия, обрушив экспортный рынок, не только сократила на порядок число автозаводов, но даже и «большую тройку» – Peugeot, Renault и Citroën – поставила на грань банкротства. Вот и столь степенная, надежно-консервативная компания как Delahaye, всегда славившаяся отменным качеством выпускаемой ею продукции, оказалась на мели, будучи вынужденной в разы сократить производство и легковых, и грузовых автомобилей.[114] Нужно было что-то делать, чтобы Вайффенбаху не пришлось объявлять рабочим о массовом увольнении.
Дверь своей элегантной квартиры ему отворила лично хозяйка – Маргарита Демаре. Был там и ее брат Жорж Моран, выкупивший в далеком 1897 году вскладчину с Леоном, покойным мужем мадам Демаре, компанию Delahaye у отошедшего от дел основателя. Жорж и Маргарита, являясь и поныне главными акционерами, давно передали управление текущими делами своим племянникам, которые также входили в правление и присутствовали на совещании.
109
Морис Вассель (
110