Затем наступила эпоха русско-цинского сближения, которое сопровождалось интенсификацией двухсторонних торговых контактов на протяжении 1840-х — 1850-х гг. В то же время объем товарооборота между Россией и такими ханствами, как Бухарское и Хивинское, временно снизился. К 1856 г. русский импорт на азиатских границах составлял примерно 14 % от общей стоимости ввезенных товаров, а экспорт в страны Востока превышал 60 % всего вывоза за рубеж. Доля азиатских государств в ежегодном импорте России соответствовала 58,2 % для Цинской империи, 20 % для территорий, занятых казахскими племенными объединениями — жузами, 14,8 % для Афганистана и Персии и лишь 7 % для центральноазиатских ханств[112]. В таких условиях новые российские коммерческие предприятия возникали словно грибы после дождя. К примеру, крупный предприниматель В.А. Кокорев основал Транскаспийскую торговую компанию с подачи кавказского наместника князя А.И. Барятинского. Компания стремилась выйти с российскими товарами на потребительские рынки Персии, Афганистана и туркменских племен, покупая там в свою очередь сырье, золото и драгоценные камни[113].
Протекционистская политика имела своим результатом принятие царским правительством в 1881 г. Временных правил импортной торговли. Положения этого документа определяли, что все караваны, следовавшие из вассальных Бухарского и Хивинского ханств в собственно Туркестанское генерал-губернаторство, должны были проходить таможенный досмотр на специальных постах для предотвращения бесконтрольного транзита через протектораты европейских, главным образом, англо-индийских товаров. Принятие правил, несмотря на декларированную «временность», свидетельствовало о том, что царская колониальная администрация сохраняла приверженность запретительной таможенной системе в Центральной Азии. Ее становление завершилось к середине 1890-х гг., когда таможенные чиновники были размещены во всех пограничных пунктах Российской империи на Востоке[114].
События в других регионах планеты также повлияли на торговые связи. Так, после начала Гражданской войны в США (1861–1865 гг.) наблюдалось резкое падение закупок хлопка-сырца русскими компаниями. В связи с этим текстильные предприятия вынуждены были приступить к переориентации на импорт этого стратегически важного вида сырья из Центральной Азии, несмотря на более низкое качество и неподготовленность оборудования для переработки коротковолокнистого узбекского хлопка (в отличие от сортов длинноволокнистого хлопка из Северной Америки или Египта). Для того чтобы контролировать источники его поступления, власти попытались монополизировать сухопутную торговлю с Персией, Бухарой, Хивой и Китаем.
Хотя отнюдь не экономическое, а, используя современную терминологию, скорее логистическое обеспечение военных перевозок выступало главным побудительным мотивом для строительства казенных железных дорог из европейской части империи и Южной Сибири в Туркестан, определенную роль в принятии этого решения сыграло также недостаточное развитие торгового флота, способного транспортировать сырье и готовую продукцию по морским путям. В результате, согласно данным статистики, общая протяженность железнодорожных магистралей в Центральной Азии, сооруженных в период с 1872 по 1915 г., превысила 5 тыс. км, не считая боковых ответвлений в Поволжье и на Урал[115].
В то же время доходы от торговли между метрополией и Индостаном обеспечивали Лондону совокупное положительное сальдо платежного баланса фактически на протяжении всего XIX столетия. Однако стоит также подчеркнуть, что Индия играла ключевую роль еще и как перевалочная база для транспортировки сырья и товаров между Атлантическим в Тихоокеанским бассейнами. Статистические сводки 1860-х гг. показывают, что доля английских изделий в цинском импорте составляла 90 %, причем на товары из метрополии и Индии приходилось соответственно 33,4 % и 35,6 % (оставшаяся их часть поступала в Поднебесную из Гонконга и других заморских владений Британской империи). И хотя доля Индии в цинском экспорте не превышала 0,4 % в сравнении с 13 % Гонконга, через ее порты транзитом проходило 61,8 % перевозок товаров из Срединного государства к британским берегам[116]. «Мы обязаны оберегать Индию как краеугольный камень процветания Великобритании», — таков был непоколебимый принцип государственной политики лондонских Кабинетов на протяжении всей викторианской эпохи. Характерным в этом отношении представляется комментарий все той же Нью-Йорк Таймс, которая писала в 1869 г.: «Великобритания наблюдает с ревностью и большой опаской не только за продвижением России из бассейна Черного моря в направлении Турции и Средиземноморья, но и за аналогичными действиями русских вдоль восточного берега Каспийского моря вглубь Туркестана к Бухаре, рассматривая эти регионы с точки зрения угрозы подходам к северо–3ападным границам ее Индийской империи; именно поэтому линия Гиндукуша, великого естественного рубежа на этой границе, так тщательно охраняется»[117].
114
О русской экономической политике в Туркестане, особенно, см.:
115
116