— Наконец-то. Открывайте.
Она вошла в изолятор, дверь за спиной негромко пшикнула герметическим замком. Алголь поднялся с кушетки и начал неторопливо застёгивать рубашку.
— Добрый день, Алголь.
— Добрый, Кира.
— Как твои дела? — она присела на стул возле кушетки и закинула ногу на ногу, демонстративно положив коробку на бедро.
— Кость почти срослась. Связки восстановились, функциональность внутренних органов и мышц достаточная. Я готов.
— Мог бы просто сказать, что ты в порядке.
Без своего комбинезона он был похож на обычного красавчика-старшеклассника, и таким Алголь определенно нравился ей больше. И даже убийственный взгляд его теперь казался просто угрюмым.
— Я в порядке. А ты, Кира?
— А… я, ну, — она замялась, болезненно потирая шею. — Все хорошо, как же иначе-то. С осмотром и лечением на сегодня закончено, твои результаты я посмотрела — всё идёт отлично. Можем ехать домой.
Он вопросительно посмотрел на неё. Кира загадочно улыбнулась, тонкие пальцы снова побарабанили по коробке с телефоном.
— Одевайся скорей и бери свои вещи, сегодня я — твой личный водитель.
Пару секунд помедлив, он кивнул. Она проводила взглядом ретранслятора, скрывшегося в дальнем проходе, — для него предполагался свой отдельный лифт, изолированный от других людей. Любой лишний контакт с ним считался крайне опасным, а потому их сводили к минимуму.
А через двадцать минут они встретились снова, майор проводила его до отдельной подземной стоянки — и с услужливой улыбочкой открыв дверь, пригласила в машину.
— Карета подана, господин!
— Что за цирк…
Загудел двигатель, они тронулись с места и, поднимая клубы снежной пыли, поехали на окраину города.
— Так о чём ты хотела со мной поговорить? — без преамбул начал он и покосился на лежавшую между сидений коробочку. Кира хмыкнула.
— Сразу к делу, значит. Первым делом — открывай коробку, там твой телефон. Такой же, как у Рин, кстати.
— И зачем мне телефон? — он задумчиво повертел в руках серую коробочку.
— На случай экстренной связи с кем-нибудь. Например, со мной. Или с Рин. Там также номера аварийных служб, спасателей, опергруппы института, минобороны…
— Зачем?
— Раньше тебя содержали в лаборатории, с управлением и приказами задержек не было. Теперь ты живёшь один, дёргать тебя по каждому вопросу в институт — слишком неудобно. Но, думаю, это всё равно лучше, чем то, что было раньше. И вообще-то это было непросто — уломать руководство на твое переселение! Так что, если потребуется экстренно передать тебе приказы или оперативную информацию, он просто незаменим. А ещё — просто спросить, как дела. И да, канал связи защищённый, прослушивать не будут.
Он с недоверием открыл коробочку и зашелестел бумагой упаковки. Через минуту загорелся экран, из динамика полилась приветственная трель и появилась заставка.
— Что это?.. — он с недоумением уставился на экран и, помедлив, показал ей. На фоне стояла фотография улыбчивой девушки в камуфляжном купальнике с автоматом, в которой без труда узнавалась майор Кира Вайнер.
Она хихикнула.
— Классно вышло, да? Это с прошлогодней фотосессии ко Дню Армии, часов семь на неё убила! Что, не нравится? Там ещё есть…
— Какой-то бред… — он выключил телефон и сунул его в карман куртки. Кира пожала плечами.
— Ужас, какой ты привередливый! В следующий раз загружу фотки Маркова и Чуйкова!
— Обойдусь как-нибудь.
— Ну, тогда и не жалуйся. Зануда, — майор беззлобно улыбнулась и посмотрела на него. Алголь был как всегда серьёзен, но эта невинная шутка, похоже, немного разрядила атмосферу между ними. Можно было переходить к главному.
— Ну и, во-вторых. Я много думала о том, почему нас так гонят с программой Рин. За год мы должны полностью ввести её в строй. Прошло полгода, мы далеко продвинулись, но я не могу отделаться от ощущения, что её готовят… я не знаю… будто пытаются успеть к началу чего-то большого. Она ничего ещё толком не умеет, но уже прошла через бой с ретранслятором. Притом, что у нас есть ты и по-хорошему, до её введения в строй всё это должен был выполнять именно действующий ретранслятор. Я не могу понять, что назревает. Но, кажется, твой давний знакомый Чуйков знает что-то об этом.
— Он не мой давний знакомый, — холодно ответил Алголь и повернулся к окну. Мимо проносились заснеженные деревья и полуметровые сугробы.
— Ну, его ты знаешь всяко дольше, чем я. Алголь, есть что-то, что я должна знать относительно Чуйкова? Помнится, он застал ещё работу с Альфой…
— Я бы не стал ему доверять больше, чем нужно.
— Почему?
— Он слишком близок к тому человеку.
— "К тому"? Ты имеешь в виду директора?..
Он промолчал. Повисла неуютная тишина, разбавляемая лишь гудением мотора да шорохом снега под колесами. Они въехали в гетто ретрансляторов.
— С Чуйковым я разберусь сама, — наконец, Кира решила прервать затянувшуюся паузу. — Скажи вот что. Ты виделся с Рин после возвращения из Армении?
— Нет.
— Вот как. Я пыталась с ней связаться, но она попросила время на то, чтобы придти в себя. Я всё понимаю, но только вот думаю, сейчас ей нельзя быть одной. Она прошла через ужасы войны и, хм, не думаю, что…
— Дай ей время.
— Что?.. — Кира сбавила ход и пристально посмотрела на ретранслятора. Алголь смотрел на неё снова, как тогда, через камеру на вышке. Пронизывающим и прямым взглядом.
— Она должна через это пройти. Или она пройдет через это сама…
— Или что? Погибнет? — раздражённо перебила она. — Вот уж не надо мне такого финала.
— Я же прошёл.
— Я же прошёл… — передразнила Кира и скорчила рожу. — Алголь, она — не ты. Она не проходила через тысячи тренировок с самого детства, она не закалялась в испытаниях и не крепла умом, не готовилась годами к такому! Она ещё не умеет справляться со своими чувствами и со всем этим стрессом.
— Ты так переживаешь за неё… — задумчиво протянул он, и на мгновение она почувствовала в его голосе нотку недоверия.
— Конечно, я переживаю! Если убрать всю эту шелуху, она всё та же школьница, что и год назад. А школьницы не готовы воевать и убивать. Но тебе-то, я смотрю, всё равно? Почему?
— Потому что ей легче.
— Легче? Ты серьёзно?
— Как бы ей ни было сложно, у неё есть ты, — равнодушно ответил ретранслятор и снова отвернулся. Кира нахмурилась — это что, обида? Серьёзно, Алголь чувствует обиду на неё?
— Я не могу помочь ей со всем, с чем она сталкивается. И да, я переживаю и за тебя тоже. За вас обоих. Но есть вещи, с которыми ей можешь помочь только ты. Ни я, ни весь чёртов институт не справится с тем, что можешь дать ей ты, её боевой товарищ. И поэтому скажи мне вот что.
Они въехали во двор, машина плавно затормозила у подъезда. Кира повернулась и упрямо посмотрела на ретранслятора.
— Кто для тебя — Рин Масами?
Он нахмурился, взгляд тускло светившихся глаз уперся в неё.
— А кто я для вас обеих?
Кира замерла. Слова ретранслятора обжигали, и, кажется, впервые она почувствовала в них настоящие эмоции. Что-то, сидевшее очень глубоко внутри. Не обида, не злость, не разочарование, но что-то более тяжёлое и гнетущее.
Он открыл дверь и вышел из машины, оставив её одну в раздумьях.
— Да что же с вами обоими не так… — Кира усиленно потёрла лоб, как всегда, когда ей было неловко. Немного посидев в машине и придя в себя, майор заглушила двигатель и вышла.
Новый ключ, на этот раз надёжнее предыдущего, открыл дверь с первого раза. Вновь ощущение дежа вю, как несколько дней назад, когда она шла к Алголю в ночи со своей очередной просьбой рискнуть собой ради девчонки, которую он, похоже, и знать-то не желал. Из груди вырвался тяжёлый вздох.
Дверь лифта с шипением открылась, она вышла на нужном этаже и торопливо направилась к двери с номером 25. Звонок — через толстую обшивку еле слышно прозвенел звонок. Никто не спешил открыть ей дверь.