На нем красовалась, эротично стискивавшая пулемет Кира Вайнер в одном купальнике, опоясанная патронной лентой. Вздохнув, он нажал иконку ответа.
— Да.
— Алголь, добрый вечер. Уже заканчиваешь? Я жду тебя там же, где вчера, подкину до дома.
— Зачем?
— А тебе что, не понравилась наша поездка? Или стесняешься? — Кира хихикнула в трубку. — Ну, если не полезешь целоваться, то…
— Прекрати. Хорошо, сейчас приду.
— Другое дело! Жду те-
Он положил трубку.
Через пятнадцать минут Алголь уже был на закрытой парковке, возле знакомой чёрной машины. Кира стояла возле приоткрытой двери и с улыбкой крутила ключи на пальце.
— А ты не торопился! Запрыгивай.
И снова — тихий гул мотора, мелькающие за окном дома и люди, тихо падающий снег. Зима началась как всегда внезапно, укрывая пушистым покрывалом весь город. Дороги превратились в направления, а потому ехать пришлось медленно и довольно осторожно. Впрочем, сейчас Кире это было на руку — будет больше времени на разговор с Алголем.
Парень упрямо смотрел вперёд, на заснеженную трассу, и всем своим видом выражал недовольство.
— И что я снова здесь делаю?
— Тебе это настолько неприятно? Или ты предпочитаешь моей компании какого-нибудь незнакомого мужика?
— Да всё равно… — посмотрев на Киру, он отвернулся к окну. Та состроила обиженную мину.
— А мне нет. Я хотела продолжить, на чём мы остановились. Ну и заодно спросить кое-что.
Они замедлили ход, пропуская перед собой колонну снегоуборочной техники. Прижавшись к обочине, Кира включила «аварийку» и огляделась по сторонам. Никого, лишь они, да редкие машины, медленно проезжавшие мимо. Лучше не придумаешь.
— Проект «Радуга» и биолаборатория. Помнишь её?
Алголь резко повернулся — по реакции ретранслятора было ясно, он помнит. Ещё как.
— Сегодня я спросила у команды Рин, знают ли они что-то о Чуйкове, и знаешь что… он, в том числе, работал и над этим проектом. «Радуга» и «Гетерохромия». Полагаю, эти названия тебе знакомы.
— Я ничего не знаю, — окатив её ледяным взглядом, Алголь покачал головой.
— Может быть, но ты ведь там был? — Кира коснулась его руки. — Так ведь? Они что-то с тобой сделали там, верно? Что-то, за что ты рассчитался сполна и разрушил всё до основания?
— Я не знаю, — упрямо повторил он, но майор заметила, как ретранслятор стиснул кулак. Такую реакцию она видела впервые.
— То, что они с тобой там сделали… это ведь было бесчеловечно, да? Я пыталась тогда пробиться и снова получить доступ к работе над…
— Ты бы ничего не изменила, — перебил он. — Один куратор ничего бы не смог сделать. Они распоряжались мной так, как хотели.
— Но ты — не вещь, чтобы тобой распоряжались!
— Только ты так считаешь, — он снова вперил в неё тяжёлый взгляд. — Но именно так они и относятся к нам. Я — не человек. И Рин тоже им не будет.
— Не человек, да… — Кира покачала головой. В памяти снова всплыл его вчерашний вопрос: «А кто я для вас обеих?»
На лицо выползла кривая улыбка. То недоверие и настороженность, с которым он относился к ней, та холодность и отстраненность, — всё это было его защитой. Бронёй, защищавшей ретранслятора от боли. Когда раз за разом ты проходишь через одно и то же, невольно привыкаешь к этому и начинаешь относиться ко всем одинаково холодно. И уже нет веры в добрые намерения тех, кто не пытается сделать ещё хуже.
Она всегда считала себя другой. Её методы отличались от тех, что применяли к Алголю другие кураторы и мейстеры, и она этим гордилась. Она относилась к Рин как к равной, как к человеку. Она была заботливой и понимающей.
Но с Алголем всё было иначе. Он её слышал, он её слушал. Выполнял её приказы и даже давал проявить заботу о нём. Но доверие — то, чего она так хотела и всегда добивалась, — его не было. Она относилась к ним по-разному, и ретранслятор чувствовал это.
Кира тяжело вздохнула, тёплая ладонь легла на его сжатый кулак.
— Я много думала над твоими словами. Ну, кто ты для меня. И знаешь, ты прав, но… понимаешь, Алголь, мир сложнее, чем это видится только мне или только тебе. Ты пережил страшное, прошёл через ад. Но — Рин тоже прошла через ад, только свой. Она не пережила того, что пережил ты, но воспринимает она свои испытания так же болезненно. Её Ад — другой, может, легче, чем твой, но это всё равно Ад. Понимаешь?
Он молча кивнул.
— Я спрошу снова, как ты относишься к Рин? Какой ты её видишь? Можешь не отвечать мне, но я прошу тебя, подумай. Я в свою очередь думала о том, что ты спросил. И я могу ответить.
Алголь смотрел спокойно и ровно, внимая каждому слову. Кира осторожно сжала в ладони его руку. Крепкую и не по годам мужественную.
— Ты для меня… хм, особенный. Надежный, сильный, на тебя хочется положиться и тебе можно довериться. Но в то же время, знаешь, я хочу тебе помочь. Не как Рин. По-своему. Я хочу, чтобы ты знал, я на твоей стороне. Ты никогда не просишь о помощи, не говоришь, когда тебе больно или тяжело, но ты же тоже человек. Поверь, я чувствую твою боль. Вот тут, в самой глубине.
Она коснулась его груди и медленно кивнула.
— Если тебе больно, поделись этим со мной. Если хочется кричать — я буду рядом. Если не можешь сдержать слёз, не держи. Но — просто дай высушить твои слёзы, и разделить твою боль. Ты не обязан нести этот груз в одиночку. Даже если весь мир встанет против тебя — знай, я буду на твоей стороне.
— Кира… тебе не надо, — он покачал головой, — Поверь, это причинит тебе еще больше…
— Но я хочу! Я сама сделала этот выбор! Ради тебя. И ради Рин. Я не шутила, когда говорила тебе, что вы двое для меня — самое главное. Это правда.
Повисла тишина. Речь Киры отбивала всякое желание сопротивляться. Он смотрел на неё, задумавшись, и словно взвешивал каждое произнесённое слово.
— Поверь, всё это же я готова сделать и для Рин. Только вот она не всё готова от меня принять. Но ты для неё особенный, ты ближе. Такой же, как она. И потому я прошу тебя, — если ей плохо, помоги ей пережить это. От меня она не примет той помощи, что можешь дать ты. Только ты можешь вытереть её слезы и вернуть ей надежду, если она погрузится во тьму. Есть вещи, которые можешь сделать только ты, и это не требует ни процита, ни костюмов. Только понимание и готовность помочь, открыть душу.
— Не все люди готовы принять помощь, даже если она им нужна, — негромко заметил он. Кира согласно покивала.
— Да, ты прав. Люди разные, и, увы, большинство из них скорее удавится, чем примет её. Или приняв, ударит в спину. Но правда в том, что мы сами выбираем, от кого можем её принять. Это требует мужества и доверия, и даже так всегда есть шанс получить выстрел в спину. Всегда есть риск. Но доверившись однажды, ты пускаешь человека в свой особый, близкий круг, где есть место лишь очень немногим. Я решила, что в моем круге должны быть вы с Рин. И даже если вы меня отвергнете, я все равно буду пытаться вам помочь. Даже если не смогу заслужить места в твоем круге доверия.
Алголь отвел взгляд. Он хорошо помнил её сияющую ауру, в тот вечер, когда она пришла просить его помочь девушке. И сейчас она снова пылала ярко и ровно, обрамлённая стальными прожилками.
Кира выключила аварийный сигнал и поехала вперед, к видневшемуся вдали гетто ретрансляторов. Они ехали молча, но майор больше не ощущала холодности и неловкости рядом с парнем. Он не оттолкнул её руки, не перебил новым колким замечанием. Лишь задумчиво смотрел в окно, скользя взглядом по летящим навстречу снежинкам.
Впереди показался знакомый дом с окнами без света. Их поездка подходила к концу.
— Если что-нибудь узнаешь о Рин, позвони мне, пожалуйста, — тихий голос Киры звучал немного виновато. — Не хочу привлекать внимания военных к тому, что с ней происходит. Ну и… если станет одиноко и захочется поговорить — я всегда на связи.
Машина остановилась у подъезда и, рыкнув двигателем, затихла.
— Спасибо, Кира, — неожиданно ответил он, — Ты стала бы прекрасным мейстером для неё.
Майор улыбнулась.
— Думаешь?
— Уверен.
В кармане завибрировал телефон — вздрогнув, женщина достала устройство и открыла защищённый канал. Новые приказы… нахмурившись, она кивнула.