– Что думаешь? Какие предположения?
– Большая часть аякаси была перебита вами в Поянху. Сам Асано – наполовину инвалид и в бой не полезет. Значит, будет вербовать новых одержимых. Удалось кое-что разузнать про прежних бойцов. Кто они, откуда…
– И?..
– Пока не могу утверждать с гарантией, но есть вероятность, что это бывшие шиноби из той же банды, что атаковала вас на выпускном балу. Видимо, у них были нужные качества для удержания энергомонстра в себе. Но они кончились. В клане убийц, кроме трех стариков, не осталось мужчин. Только дети и женщины.
– Они сами себя наказали…
– Не буду спорить…
– Что-то еще?
– А этого мало? Я-то думал… – он постучал пальцами по подлокотнику и добавил: – Ну, разве что… В штабе японского флота очень недовольны усилением Асано. Под него создано отдельное управление, подчиненное напрямую императору. В Токио и без того постоянно грызня между армейцами и флотскими, по факту и власть скорее в их руках, чем у Хирохито, а тут такой пердимонокль… Но после разгрома в Поянху и генералы, и адмиралы вашими стараниями изрядно потеряли лицо… Пришлось им молча проглотить пилюлю… Вот теперь точно все.
– Вы отлично поработали. Просто блестяще. К слову, люди цесаревича вам чем-то помогли?
– Разве что не мешали и обеспечивали информацией и документами. А так чтобы да, то нет…
– Понял. Что ж, если будут срочные новости, сообщайте немедленно, используя шифр.
– Это понятно. Удачного вам свадебного турне, шеф.
– Спасибо, Семен Наумович.
Глава 6
После тяжелейшего боя с аякаси на авиабазе Поянху первое, что сказал Хаджиев Марту, было:
– Командир, кажется, я начал понимать, что значит быть русским.
– И как оно тебе?
– Пока еще не понял. Какая-то легкость на душе. Хочется весь мир обнять. Вот на вас всех смотрю и радуюсь, что живы, что победили.
– «И так сладко рядить победу, словно девушку в жемчуга, проходя по дымному следу отступающего врага». Это не я, это Николай Гумилев сказал. Да, ты прав. Это он самый – русский дух. Рад за тебя, дружище! И спасибо. Ты нас всех выручил!
С тех пор прошло уже немало времени. Ибрагим – некогда ку-гун тайи: капитан-лейтенант японского военно-воздушного флота Ёситару Накагава, вот уже год как стал членом экипажа «Ночной Птицы» и верным соратником ее капитана.
За год, полный драматических событий, бортинженер Хаджиев не только привык к новому имени и фамилии, гораздо важнее оказалось то, что он преобразился, ощущая себя все больше своим среди своих, а не непонятным, подозрительным чужаком, некогда из милости спасенным Колычевым от смерти.
Даже Виктор Ким и боцман Вахрамеев, помня, что он – пленник, бывший враг, наконец, японец, и потому изначально относившиеся к нему очень настороженно и с большим недоверием, в последнее время круто переменили свои позиции, признав в нем собрата, на которого безусловно распространяется принцип – сам погибай, а товарища выручай.
Тем более что сам Хаджиев ровно так и поступил в той ночной, кровавой и безжалостной драке с одержимыми. К слову, он и сам ясно отдавал себе отчет – теперь это его семья, его клан, его жизнь, его боевые товарищи, за которых он готов пойти на любые риски и испытания.
За летние месяцы 1942 года в жизни бортинженера «Ночной Птицы» и артефактора произошло много перемен. После майских событий его инкогнито оказалось раскрыто. Государь лично пожаловал ему офицерский чин лейтенанта воздушного флота России и орден Владимира с мечами 4-й степени, что означало и получение Ибрагимом наследственного дворянства. Впрочем, чтобы не создавать ненужных проблем, Александр III тут же и отправил новоявленного лейтенанта в отставку. Зато теперь он имел все законные права числиться пилотом на любом воздушном корабле.
Надо сказать, что поначалу подробности сражения и в особенности тот факт, что в нем непосредственное участие принял цесаревич, российские власти попытались засекретить. Однако, как это обычно и случается на Руси, вскоре выяснилось, что шила в мешке не утаить. Слишком уж много людей было задействовано в этой операции, да к тому же большинство из них было приватирами, с весьма своеобразными понятиями о сохранении военной тайны.
В общем, на героический экипаж «Ночной Птицы» и его бравого пилота-стажера Николая Романова в итоге обрушилась вполне заслуженная слава, а попытки утаить информацию лишь подливали масло в огонь и возбуждали всеобщее любопытство. Не миновала известность и техника-артефактора с фамилией арабского происхождения.