Мёртвый «немец» выглядел странно. Николай знал: это миф, будто все немцы светловолосы и голубоглазы, но у этого были тёмные волосы, карие глаза и смуглая кожа. И выдающийся нос, даже при том, что большая часть головы отсутствовала. Оглядевшись, он понял, что произошло. Расчёт ДОТа драпал с такой скоростью, что даже Клавдия успела подстрелить самого последнего. Других свалили пулемётчики. Его бойцы? Или их собственные товарищи из других блоков? Уже никто не узнает.
Лукьянов подкрался ко входу. Створки были распахнуты, но здесь можно устроить ловушку, или внутри могли навешать растяжек. Но не за просто так мать-Россия платит ему щедрую зарплату и кормит досыта.
— За мной! — он вбежал и быстро осмотрелся. Входной коридор был выполнен с двумя прямоугольными изломами для перехвата осколков или ударной волны, за ним находилось боевое отделение. На стене висел портрет. Не Модель и не Гитлер, а какой-то неопрятно выглядящий мужчина в чёрном тюрбане и с взъерошенной бородой. Комбат понял — он наткнулся на нечто важное, такое, что обязательно надо сохранить до прибытия специалистов.
Снаружи, под стенами артиллерийского бункера, встали две ИСУ-152. Они тщательно выбрали позицию, чтобы не попасть под огонь противотанковых орудий тылового блока. Пехотинцы Лукьянова тоже рассеялись по укрытиям. Пересчитав бойцов, он вздохнул. Из пяти десятков не менее дюжины было потеряно, и ещё столько же, если не больше, остались позади с ранениями. Он подбежал к самоходчикам, надо связаться с разведкой и вызвать их на осмотр бункера. А пока пора было заняться следующим ДОТом. У фронтовиков ещё много работы.
Вышколенный персонал вёл себя тихо и осторожно. Принесли блюда для шведского стола, удостоверились, что всё в порядке, и удалились. Напитки поданы, еда наготове, включая чизкейк для тайского посла. Но даже сотрудники отвлеклись на теленовости, передающие русское наступление на Калмыкию, или Новую Швабию, как эти земли назвали немецкие оккупанты. Примета того, как изменился мир. Съёмки сделаны едва ли полдня назад. Русские передавали их сразу с фронта на всю планету, чтобы показать, как идёт освобождение последнего части их родины, где ещё стоит нога фашиста. И заодно — какую цену они готовы заплатить за защиту своей земли. Возможность наблюдать за сражением, когда оно ещё идёт, была совершенно новой. Сэр Шарп не совсем ориентировался в происходящем, он политик и экономист, а не солдат. Премьер-министр Джо Фрай разбирался лучше. Он служил рейнджером в австралийской армии, и был потрясен видом того, как русские прорываются через бетон и сталь немецкой оборонительной линии. Принцесса наблюдала с расчётливым интересом кадрового военного, оценивающего армию другой страны.
— Как они это делают, ваше высочество? — с опаской спросил Шарп, будто ответ перенесёт его на поле боя. — Как вообще кто-либо на это способен? Как это делали вы?
— Вот поэтому мудро набирать в армию мужчин, сэр Мартин. Но иногда приходит время бежать прямо на пулемёты, и лучше, когда рядом с тобой те, кто считает это хорошей идеей.
— О… — повисла долгая пауза. — Огооо… — до него наконец дошло. Иногда эксцентричные высказывания принцессы о равноправии требовали некоторого осмысления.
— Как поступила бы я? Да почти так же. Способов взломать подобную оборону не очень много. Американцы, конечно, просто испарили бы её атомными бомбами, но нам такой вариант не подходит. У немцев было двенадцать лет, чтобы всё это понастроить, и вскрыть такую преграду по-любому непросто и недёшево. Другой вопрос, что намерен делать Модель? Развилок много, но хорошей ни одной.
Новости перестали показывать хронику сражения и переключились на события внутри страны. В первую очередь, конечно, на похороны сэра Грегори Локока и других жертв взрыва на «Худе». Суриётай ненадолго задумалась, что же на самом деле сложили в гроб Локока, а потом нашла интерес в попытках отыскать себя в передаче. Премьер-министр и сэр Мартин занимались тем же. Телевидение было захватывающей новинкой. Обслуга тихонько пересмеивалась, наблюдая, как столь высокопоставленные персоны ведут себя неотличимо от простых людей. Кадры переключились на съёмку трёх индийских военных кораблей в порту Мельбурна. Их флаги на фок- и грот-мачтах были приспущены на обе стороны. Диктор объяснил, что это знак уважения и глубокого траура, и заметил, что последний раз такое случалось почти шестьдесят лет назад, после смерти королевы Виктории.