Да только не тут-то было. На отходящем вираже «Мария» содрогнулась, на приборной панели вспыхнули индикаторы неисправностей. Рули резко потяжелели, хотя и без того не отличались лёгкостью. Позади замаячил чёрный дым. Ему прилетело чем-то тяжёлым, возможно даже 88-мм.
— Горишь, товарищ полковник, — сказал Михаил. Со временем в мирный обиход вернулось обращение «гражданин», а «товарищ» означал того же человека, что прежде — сослуживца.
Когда они срабатывались, Борода даже не заикался о возможности катапультирования. И русские и американцы сошлись на том, что неразумно покидать самолёт рядом с войсками, которые ты только что бомбил и обстреливал. Они наверняка обиделись и примут тебя со всем радушием. Но «Мария», даже с такими повреждениями, держалась в воздухе, вполне управлялась и Тони знал, где они. До Волги примерно семьдесят километров, достаточно просто держать на восходящее солнце. Это было хорошо, но и только. Остальные новости были плохими. Скорость и высота падали, керосин и энергия заканчивались. Мысли, что делать — тоже.
Двигатель стучал и вибрировал, плевался огнём и дымом, кашлял, но не останавливался. Указатель топлива слишком быстро клонился влево, значит, баки пробиты. С другой стороны, до Волги пять минут лёта, и даже в таком состоянии он дотянет. Ветер сносил самолёт немного боком, и этот дрейф выводил его как раз на реку. Вцепившись в ручку, Эванс не мог утереть пот со лба, и увидел голубую полоску уже прямо у себя перед носом. Поперёк протянулись два понтонных моста, по одном ползли танки и другая тяжёлая техника, по другому грузовики. «Мария Черматова» скользнула над обрывом и коснулась воды точно между мостами. Ремни врезались в плечи, Тони ткнулся лбом в головки винтов, которые крепили плексиглас фонаря к переплёту. Изначально это место покрывалось резиной, но она быстро высыхала и осыпáлась.
Су-7, поднимая фонтаны брызг, мчался к левому берегу. Уже было видно людей, бежавших к предполагаемому месту столкновения. Полковник сгруппировался. Истребитель ткнулся в берег, обломал крыло об дерево, развернулся и врезался в камни. Сапёры подбежали, вскрыли кабину ударами кирок. Эванс почувствовал, как его стремительно извлекают из месива плексигласа и металла, и вытаскивают на травку. «Мария» начала тонуть, но у неё на борту оставалось ещё достаточно взрывчатки, чтобы устроить небольшое бедствие. Очевидно, что спасать там уже нечего, самолёт погиб.
— Эй, американец! — позвал его сержант, который привёл спасших его сапёров. Пожилой седой дядька с совершенно новой Звездой Героя на гимнастёрке. В руке он покачивал бутылку дорогой водки, где оставалось ещё несколько приличных глотков. И, что самое главное, протягивал её Эвансу.
Бывают моменты, подумал полковник, когда некоторые подарки поистине бесценны.
Наступая, русские проникли на юг дальше, чем он ожидал. Фланг они прикрыли болотами Каспийской низменности. Стрелковые дивизии I казахстанского фронта двигались напрямик к Астрахани. Дон и оборонительные сооружения Волго-Донского канала до сих пор держались, но по правде говоря, на них не очень-то и давили. Русские зачистили районы к северу, подошли к берегу реки и остановились, после чего ограничились регулярным обстрелом фортов из орудий. Очевидно, готовится атака основной ударной силы, тяжёлых танков I Белорусского фронта.
Все сводилось к понтонным мостам. Он пытался уничтожить их, но только потерял в катастрофическом налёте последние самолёты. Их сбили, не дав даже приблизиться. Дальнобойная артиллерия тоже потерпела неудачу. Гаубицы делали несколько выстрелов и вынужденно сворачивались, чтобы не попасть под удар вездесущих русских штурмовиков. Пока им везло, но удача переменчива, и поэтому возможности по обстрелу мостов были невелики.
Модель покачал головой. Продвижение русских танков на юг рушило все его планы. Не критически, но обстановка затруднялась значительно. Он надеялся, что наступление обнажит их северный фланг для удара 52-го танкового корпуса. Вместо этого корпусу пришлось разворачиваться и идти на юг, под непрерывными налётами. Потери собственно танков были невелики, но штурмовики растерзали грузовики и легкобронированную технику. От напалма сильно пострадали панцергренадёры, передвигавшиеся на открытых сверху полугусеничниках. Боеспособности корпус не утратил, однако поредел. А без машин снабжения припасов хватит на один бой. Вот о чём забыл идиот Фуллер. Он разглагольствовал о глубоких прорывах и выходе во вражеские тылы, об уничтожении всего по дороге, но танкам требуется топливо. И пройти они могут ровно столько, на сколько хватит запаса в баках. Нет грузовиков — нет горючего.