Женщина улыбнулась, но любой, кто знал рыжую Леночку, отшатнулся бы в сторону, утверждая, что эта сумасшедшая не имеет ничего общего с их любимой подругой, хохотушкой, солнышком для всех…
Так ведь было.
Она скинула тапочки, становясь на белый, чистейший подоконник. Не обернулась на детей — тихих таких, молчаливых, какими брат и сестра никогда не были. Что ж, раз такие они отцу не нужны были, может, новые понравятся.
Елена сначала подавилась смехом, потом расхохоталась в голос. Пусть кто услышит, пусть даже и увидят её, стоящую на подоконнике шестнадцатого этажа — что проку? Всё равно ведь никто не успеет.
Она шагнула вниз.
Если бы обернулась, увидела бы на кухне не только детей своих, прежде любимых, но ещё и черноволосую девушку, в которой узнала бы и медсестру в больнице, и студентку, что раздавала листовки на Красной площади, и, быть может, новую любовницу Игоря.
Атропос молча смотрела в проём окна, ожидая человеческие крики, глухой удар о землю… И, словно разыгрывая какой-то спектакль, сделал движение рукой, будто перерезала вьющуюся нить чьей-то жизни. И вместе с ней, тесно переплетенные — две маленькие ниточки. Может, ещё одну: если Игорь не вынесет всего произошедшего, да ещё и будет себя винить. По правде говоря, Атропос так и думала, что виноват во всём был кобель, не устоявший перед черноволосой красавицей. Она ведь, в отличие от Повесы, никаких чар не использовала, давая человеку шанс. В общем, сами виноваты.
А вот ещё: станет ли несчастная Фишка призраком Белой Леди, которые так популярны в западных странах? Мать, убившая своих детей из-за измены мужа, и после лишившая жизни себя — такое ли посмертие ждёт Елену? В любом случае, это уже было не делом Игрока, и Атропос вернулась в лабиринт.
Адам слушал Аску, не перебивая, мрачно и спокойно. Все её домыслы, подозрения — о той Игре, что ведут назвавшиеся богами. Когда девушка закончила, он спросил:
— Что дальше?
— Вот я тебя прошу совета.
Адам кивнул.
— Бросай всё к чертям. Я имею в виду, Скульда. И… выходи за меня замуж.
— Зачем? — Аска даже не рассмеялась. Её жизнь напоминала ей с некоторых пор театр абсурда, где уже ничего не казалось странным. Зато неловко рассмеялся англичанин.
— Я и отцу рассказал уже. Думаю, ты ему понравишься. Нет, глупо как-то звучит.
— Угу. Неважно, я не против. Ты парень хороший, и, если бы…
Она не договорила, а Адам не стал подсказывать. Если бы их скромную жизнь «фишек» не сломали скучающие боги, кто знает, чем могла бы обернуться нечаянная встреча? Или ещё вообще не было бы.
— А ты меня научишь?
— Чему?
Молодые люди сидели на зеленой лужайке под деревом, неподалеку от дороги, по которой, впрочем, очень редко проезжали машины. Ветерок листал открытую книгу на коленях Аски. Ей казалось, что она совсем разучилась чувствовать. Ну, предложили ей руку и сердце — так и что с того? Возможно, даже Скульду не удалось бы вызвать в ней хоть отблеск прошлой любви, похожей на умопомрачение. Всё перегорело, а лампочку менять некому. Да и не на что. А ещё она согласилась, потому что откуда-то знала: всё это пустые разговоры, которые никогда не станут реальностью.
— Этому… выходить из тела, — смущаясь, объяснил Адам. Самому смешно казалось, что он к подобной чуши собачьей способен относиться хоть капельку серьёзно. Тем не менее.
— Научу. Потом. Хорошо?
— Хорошо.
— Как дела, голубки? — из-за дерева вышел Скульд, которого встретили два неприязненных взгляда. Не сказать, чтобы он сильно удивился, но девушка обычно была рада его видеть. Рада — ещё мягко сказано!
— Скульд, мы отказываемся играть, — Аска придержала страницы книги, подняла спокойные серые глаза на бывшего героя её романа.
Спокойствие она сохраняла с трудом: уж очень хотелось прямо здесь и сейчас расцарапать лицо этому ублюдку, который взял и, шутя, исковеркал всю её жизнь — не больше и не меньше. Такой жгучей ненависти пополам с обидой ей ещё не приходилось испытывать… хотя Атропос, наверно, её поняла бы.
Улыбка Повесы несколько увяла после того, как испытанные чары дали сбой. Аска всё так же спокойно и хмуро смотрела на Игрока, и мысли её были наглухо закрыты.
— Аска, ты что, не понимаешь, от чего отказываешься? Я объяснял тебе, рассказывал…
— И сколько правды было в твоих рассказах? — Аска прервала Скульда с бессильной злобой в голосе. — А? Как будто вам заняться больше нечем, проклятые!
Игрок пытался вставить свои пять копеек, но не тут-то было. Северянку, ободренную молчаливой поддержкой Адама, перебить было невозможно. Она высказала Скульду всё: и о «фишках» и о том, о чём говорила с Атропос, о том, что узнала и о чём догадалась… И что никто и ничто не заставит больше её и Адама плясать под дудку обитателей Лабиринта!