Он бывал в картежных притонах на Витебской улице, где редкая ночь проходила без поножовщины, и в «Холмушах» на Воронежской, где бывшие экономки публичных домов торговали коньяком и ханжою. Внимательный и осторожный, занятый своим делом, помня только приказ № 348/24 и настойчиво стремясь найти человека, указанного розыскной карточкой, он мог бы удовлетворить самые строгие требования секретной агентуры. Инспектор Хью Фоссет Ватсон не узнал бы в нем автора письма о внеслужебных ощущениях, а английское посольство успокоительно ответило бы на запрос «Интеллидженс Сервис».
Однажды Вуд попал в игорный притон на Лиговке. Он был одет оборванцем, которому кое-что удалось стащить, в дырявом котелке, порыжелом пальто и в опорках.
Притон ничем не отличался от десятка других, которые посещал Вуд во время своих блужданий. На втором дворе во флигеле грязного дома в трех-четырех комнатах играли в карты, пили. Аферисты и шулера, иногда одетые изысканно, подчеркнуто модно, обсуждали дела наряду с настоящими архаровцами, пробродяженными до мозга костей. Гастролеры и марвихеры находили здесь все нужное для дела.
Вуд прошелся по комнатам с небрежным и рассеянным видом, останавливаясь здесь и там на минуту у каждого стола, чтобы взять карту, проиграть или выиграть два-три рубля, прислушаться к разговору и, мельком взглянув на лица и руки играющих, пройти дальше.
Наконец, снова потеряв надежду найти Панаева, он принялся наблюдать за игрой на небольшом столе в задней комнате.
Трое бродяг, молчаливых как статуи, играли в очко, любимую игру притонов. Один из них, молодой, румяный, с небольшими усиками, франтовски одетый в новенький пиджак и высокие лакированные сапоги, держал банк. Двое других — старик с бритым, сухим лицом, сидевший прямо, заложив левую руку за борт пальто, и костлявый парень в солдатской гимнастерке — были его партнерами.
Вуд шатался неподалеку от них, заглядывая в карты, куря крупную, едкую, как огонь, махорку и не пропуская ни одного мельком брошенного на него взгляда.
Спустя полчаса к столу, за которым он следил, подошел какой-то оборванец.
— Ха, бурч, дай-ка карточку!
— Не игра, — коротко сказал старик, отталкивая протянутую руку.
Это значило, что играют на какое-нибудь дело и нового партнера в круг не берут.
Привстав, старик вытащил левую руку из-за борта пальто и осторожно положил ее на стол. Рука, разгибаясь, щелкнула.
«Лет сорок пять — пятьдесят? Пожалуй, больше. Носит бороду, светлые волосы, ходит прихрамывая», — розыскная карточка промелькнула перед глазами Вуда. — Посмотрим, однако, ходит ли он прихрамывая?
— Играем, брат, на гранд, — вежливо сказал франтоватый банкомет оборванцу, — подходи через полчасика.
Они продолжали игру.
— Карту!
— Пожалуйте шеперочку!
— Еще! Довольно!
— Восемь, двенадцать, шестнадцать. А ну, натянем-ка чижика!
Положив две карты рубашками вверх, франт принялся медленно выдвигать нижнюю карту. Старик равнодушно глядел на него.
— Просадил, — сказал банкомет, бросая карты на стол. Банк перешел к старику.
Собрав карты на столе и вложив их в левую руку, он быстро стасовал колоду. Рука приподнялась вверх, снова щелкнула и упала на стол с металлическим стуком.
Вуд, блестя глазами, закурил и вновь прошелся по притону.
Спустя несколько минут франтоватый парень, проигравшись дотла, о чем-то горячо заговорил со стариком, бросил карты, плюнул и подошел к прилавку. Костлявый партнер исчез куда-то.
Старик остался один за столом.
Франтоватый парень выпил водки из пивного стакана, притопнул ногой и затянул сладким тенором:
Мужик в поддевке, стоявший за прилавком, тотчас подтянул:
И уже весь притон пел:
Старик сидел неподвижно, глядя перед собой равнодушными и усталыми глазами. Левая рука, которая, казалось бы, ничем не отличалась от правой, свисала со спинки стула.
Вуд отошел в сторону. Его оборванное пальто было заколото большой портняжной иглой. Он вытащил иглу. Пошатываясь, как пьяный, он сзади подошел к старику и сильно уколол его левую, свисавшую со спинки стула руку.