Свет становился все ярче, а шум все невыносимее. Потом послышался звук вспарываемого, разрываемого на куски леса. Что бы это ни было, оно бешено неслось сквозь бор.
Неуправляемое, как стихийное бедствие, как Аятар – лесная дьяволица из маминых сказок, это что-то ломало верхушки деревьев, опускалось все ниже, продиралось через ветви, вырывало из земли целые ели, как какие-нибудь тростинки. Оно приближалось, оглушая меня, поглощая шум мотора, наполняя все кругом своим скрежетом. Лязг и грохот отдавались во всем теле, земля содрогалась, как от землетрясения.
Я не знал, что мне делать: прибавить газу, или остановиться, или еще что-нибудь предпринять. Но все мои мысли оборвала пылающая махина, обрушившаяся на лес справа от дороги. Она поджигала, выкорчевывала и безжалостно расшвыривала растущие у нее на пути деревья.
Взметая искры и языки пламени, она внезапно с сильным ударом влетела в грязь метрах в пятидесяти от меня. С оглушительным «Буум!» эта штуковина подскочила и перенеслась через дорогу, воспламеняя все вокруг, взрывая землю всякий раз, когда ее касалась. Подпрыгивая и переворачиваясь, огненная глыба сметала все на своем пути. Она неслась на полной скорости, теперь уже слева от меня, раздвигая, как траву, могучие ели и сосны.
В горячем воздухе свистели осколки леса: тлеющие листья, горящие сучьями, испепеленная хвоя. Кора и древесина подрывались, как шрапнели, толстые ветви свистели, как копья, сосновые шишки разлетались на тысячи кусочков, как гранаты. Я даже не увидел, откуда взялось бревно размером с грузовик. Оно покатилось прямо на меня и врезалось в квадроцикл, – я перекувырнулся через руль и полетел в самое пекло.
Миновав бушующее пламя, я только успел подумать «не надо снова», как голова моя чуть не раскололась от боли: я ударился о землю, покатился по траве, как тряпичная кукла, и с размаху рухнул лицом в большую грязную лужу. Вокруг свирепствовала огненная буря.
Шрам
Когда мне было пять лет, мы с папой поехали к озеру Туонела посмотреть на водопад. Высотой он был не меньше сорока метров, и речная вода издавала удивительный звук, сбегая каскадом в ледяное озеро. Мы поднялись на самую вершину, прямо на каменистый выступ над пропастью, и глядели с него вниз. Помню, как страшно мне было стоять на такой высоте и всматриваться сквозь туман и брызги в пенящуюся воду. Мне казалось, что озеро кипит, и я представлял, что там сидит водяной оборотень – накки, который хочет утащить меня на дно и утопить. Мне сразу вспомнился рисунок, который я встретил в какой-то книге: огромный кальмар тянет в свое логово подводную лодку. Мне казалось, что накки превратился в этого кальмара и сейчас сверлит меня своими желтыми глазами, шевелит щупальцами, хочет схватить меня.
– Тебе уже пять лет, – начал отец, – тебе пора вступить на тропу мужества.
Тогда я и понятия не имел, о чем он говорит.
– Не бойся, Оскари. Ты хороший пловец. По сравнению с тобой я просто бултыхался в воде, когда мне было пять.
Помню, как поднял на папу глаза, кивнул и сказал:
– Я люблю плавать. Мы будем купаться?
Отец серьезно посмотрел на меня и ответил:
– Можно и так сказать.
Я хотел взять его за руку, но он свою отдернул и бросил взгляд назад. Обернувшись, я увидел стоящую невдалеке группу мужчин под предводительством Хамары. Он кивнул папе, тот в ответ нахмурился, но тоже тряхнул головой.
Мы разделись до трусов, и я весь продрог от холодного ветра, пока отец доставал моток толстой бечевки и обвязывал один ее конец вокруг своей талии. Я спросил папу, зачем он это делает, а он улыбнулся в ответ и пообещал, что будет весело. Когда он обвязал вокруг меня другой конец веревки, я все окончательно понял.
Нам предстояло прыгнуть в водопад.
– Не надо, пожалуйста, – взмолился я. – Папочка, я не хочу.
Содрогаясь от рыданий, я цеплялся за папину ногу. Умолял его не заставлять меня прыгать. Я очень боялся падения в бурлящую воду, где поджидал меня накки. Мне представлялось, что я опущусь на самое дно и никогда уже не всплыву. Никогда не увижу маму.
Папа нагнулся и погладил меня по голове, чтобы я успокоился.
– Не бойся, я с тобой. Будет весело, – обращался он ко мне, но смотрел на Хамару.
Потом папа разжал мои цепкие пальцы, отодрал меня от своей ноги и подвел к самому краю со словами:
– Мы связаны одной веревкой.
Он взял меня на руки и шагнул в бездну.
И мы падали, падали, падали.
Я крепко зажмурился и не открывал глаз весь полет. От ветра перехватывало дыхание, как будто из легких выкачали весь воздух. Брызги воды хлестали дождем. Когда мы ударились о пенящуюся поверхность воды, меня резко охватил холод, все мышцы окаменели.