Выбрать главу

Архип сидел на коне, а к седлу привязал еще одну лошадь, несущую палатку, запас провианта, одежду, боеприпасы и разные мелочи. В специальной кобуре Снегирев держал карабин Бердана — им уже успели перевооружить наш полк. К моему немалому удивлению, гусар показывал в обращении с ним удивительную меткость. Даже странно, но прежняя винтовка Крнка в его руках смотрелась не очень грозно, а вот изделие американского полковника попало, что называется, «в жилу».

Еще в Ташкенте, понимая, что талант парня надо развивать и хороший стрелок всегда окажется полезным, я на личные деньги купил три сотни патронов. Осваивая оружие, Снегирь с большим азартом и немалой пользой их расстрелял. И с карабином чуть ли не сроднился.

Переночевав в Чимкенте, тронулись дальше. В Туркестане стоял шестой резервный эскадрон под командованием ротмистра Вышневецкого Романа Адамовича, и я с удовольствием воспользовались гостеприимством боевоготоварища и его подчиненных. Вообще, на мой взгляд, им крупно не повезло. В отличие от так называемых «строевых» эскадронов, резервные участия в боях принимали нечасто. Мелкие и редкие стычки с отдельными разбойничьими отрядами, вот и все, что выпало на их долю в Азии. И им наверняка было чертовски скучно.

Хотя, с другой стороны, не все же любят рисковать жизнью. Тем более, товарищам шло усиленное военное довольствие, да и выслуга в чинах на войне короче. Так что может не так уж и плохо им живется.

— Рассказывай уже, как нашему полку служится в Ташкенте? Как здоровье барона Оффенберга? Как поживает генерал-губернатор? Какие последние новости? — скучающие товарищи засыпали меня градом вопросов.

Во время ужина, который они для меня устроили, я, как мог, утолил их любопытство, а утром тронулся дальше.

В дороге у меня оказалось много свободного времени. Раз за разом я обдумывал предстоящую встречу с будущим Белым генералом Скобелевым. В новой жизни судьба свела меня со многими интересными и необычными людьми. Некоторые из них обладали или еще будут обладать внушительными историческими достижениями. Но фигура Скобелева в моих глазах почему-то стояла отдельно от прочих.

Слишком уж необычным казался Белый генерал. Он вспыхнул, как сверхновая звезда, осветив на краткий промежуток времени чуть ли не всю Европу и Азию, а затем так же быстро погас. Кто приложил руку к его смерти? Была ли она вполне естественной или в генерале увидели опасную фигуру, которую решили устранить? Могло быть и так, и эдак. И если в самой России во многих сферах еще царили патриархальные и немного рыцарские времена, то наши политические «друзья» из Англии, Франции и Германии уже начали избавляться от подобных предрассудков и пережитков прошлого. Так что они вполне могли помочь Михаилу Дмитриевичу отправиться на тот свет в самом рассвете сил.

А между тем в Азии буйствовала весна. Барханы покрылись зеленью, воздух казался таким чистым и душистым, что им можно было часами дышать и не надышаться. Над головой раскинулось бескрайнее голубое небо с редкими пятнышками белых облаков. Природа расцвела и выглядела великолепно. Правда, все это великолепие заканчивалось за три, иногда четыре недели. Приходило жаркое и суровое лето, все выгорало, а зелень на барханах уступала место унылым пескам Каракумов. Черные пески и прозвали так именно потому, что погибшие растения приобретали мрачные черные оттенки, а безжизненные корни напоминали ядовитых змей.

Весна переживала самое буйное время. Но уже приближались шесть долгих месяцев сухого и жаркого лета. И того, что оно несло — палящее солнце, забивающей глотку пыли, постоянную нехватку воды, апатию, солнечные удары.

Верст за сто до Казалинска я поймал себя на мысли, что если память не изменяет, то именно здесь, в этих местах в известной мне истории построили космодром Байконур.

Казалинск встретил нас шумно. Ревели верблюды и ишаки, слышалась брань ямщиков и ругань киргизов, свистели мальчишки. Гам стоял оглушительный. Непосвященному в восточный менталитет человеку могло показаться, что война с Хивой началась раньше времени, несмотря на заверения генерала Головачева.

Как вскоре выяснилось, все оказалось прозаично — перед небольшими городскими воротами встретились два каравана, один выходил из маленького городка, другой заходил. Уступать никто не хотел. Началась склока. Киргизы, татары и узбеки орали друг на друга с остервенением, проклиная и призывая на головы «сынов гиены и шакала» всевозможные кары.