— Бяшим йомуд сообразительный, хоть и плутоватый, — напутствовал меня Выстегин. — Держите его в сухом теле, Михаил Сергеевич, и не давайте шельмовать. И все будет хорошо, да-с.
— Не предаст он нас хивинцам? — поинтересовался я.
— Нет, не должен. Он проверенный, несколько раз водил людей по пескам. Ничего плохого за ним не заметили.
Рекомендации оказались не слишком впечатляющие, но им пришлось поверить.
Бяшин выглядел колоритно — высокий, худой, в бараньей шапке, халате и сапогах с загнутыми мысами, он больше походил ни на местных азиатов, а на европейцев. Это если не брать во внимание загар, цвет лица и манеры. Он не расставался со старым ружьем, носил за поясом кинжал и в целом оказался веселым человеком. Ему бы еще помыться основательно, и тогда он вообще бы стал первым молодцом во всех здешних песках.
Выполняя задание полковника Шауфуса, я несколько раз заводил с ним разговор о Хиве, ее хане и отношении хивинцев к русским.
— Хорезм себе на уме. Не любят здесь урусов. И никогда не полюбят. Но хивинцы никого не любят. Ни армян, ни персов, ни афганцев, ни бухарцев или киргиз, ни турок. Да и себя они не любят, только сильную руку признают. Боятся гордого и смелого. Станешь таким, будешь уважаем в Хорезме, — примерно так, коверкая русские и узбекские слова, говорил наш проводник. Регулярной армии у Хивы практически не было, но зато туркмены, представляющие самую воинственную часть страны, никогда не слезали с седла и постоянно искали, где бы кого ограбить.
Начался долгий и неспешный путь. Провиант у нас имелся в избытке, кони отдохнули, да и колодцев хватало. Вода в них часто была солоноватая и невкусная, но она давала главное — возможность выжить в этих песках.
Сначала двигались по барханам на северо-запад, до колодца Борча-Тюли и крошечного укрепленного пункта Кайгина. Охраняли его уральские казаки. В таких местах мы отдыхали, восстанавливали силы и шли дальше. Колодцы с колоритными названиями, такие как Джар-кудук, Джида-кудук, Кос-кулад, Танке, Черкошь, Учь-гез, Чукрик, Тальчик и Сагд-кудук если и оставили какие-то впечатления, то лишь как точки на карте. Все они походили один на другой так, что глазу было не за что зацепиться. Да и устал я под палящим солнцем порядочно, мне все казалось одинаково унылым и серым и когда, наконец, добрались до Каспия и форта Александровского, вздохнул с немалым облегчением.
Форт Александровский на полуострове Мангышлак оказался совсем небольшим и группировался вокруг пристани, заваленной многочисленными грузами. Бочки, тюки, сундуки, горшки, ковры, сети, повозки — чего здесь только не было. Но больше всего почему-то оказалось верблюжьих и лошадиных седел. Очевидно, недавно сюда с Оренбурга пришел большой караван с подобным грузом.
Неподалеку строили опреснитель. Как сказал воинский начальник форта майор Зеленин Егор Николаевич, отсутствие пресной воды являлось одним из главных недостатков города. Поселение окружали пологие холмы. Основная жизнь происходила у большого двухэтажного строения с балконами. Дом служил резиденцией начальника закаспийского отдела. Перед крыльцом стояли деревянные будки, в которых прятались от жары часовые. Рядом располагалась маленькая церквушка и домики местных чиновников. Кругом виднелись юрты. Собственно, даже главная улица города носила имя Кибиточной.
Нас временно разместили в кирпичных казармах, окруженной высокой стеной с бойницами. Говоря откровенно, город и гарнизон постоянно находились перед угрозой возможных неприятностей от местных туркмен, и зорко следили за всем происходящим.
Здесь мы прожили три дня, дожидаясь попутного парохода до Красноводска.
Майор Зеленин устроил мне небольшую экскурсию. Оказалось, что он не только толковый офицер, но и первоклассный топограф, принимающий участие в Среднеазиатских походах и состоящий в армейской разведке. В частности, именно для разведки, с риском для жизни он рисовал карты местных земель. А еще он начал писать записки о том, как русские покоряли Среднюю Азию.
Три дня прошли быстро. Наш проводник Бяшин остался в форте, дожидаясь, когда его услуги понадобятся кому-то другому. Кони восстановили силы. Вместе с ними мы поднялись на борт «Светлого», небольшого гражданского парохода, который с завидной периодичностью совершал рейсы от Астрахани до Ирана вдоль восточного побережья Каспия.