Большая часть советских специалистов приезжала с семьями. Жены и дети, проживавшие в таких домах, как правило, на месяц или два возвращались в Советский Союз, как только начиналось жаркое кабульское лето; некоторые спасались с помощью кондиционеров (правда, горячая вода в эти дома подавалась всего один день в неделю). В остальном же, советских сотрудников обычно доставляли на работу автофургоны, а их дети ездили из микрорайона в советскую школу при посольстве на автобусах, иногда — с вооруженным конвоем, если моджахеды усиливали обстрел. Пытаясь сделать жизнь более или менее нормальной, несмотря на постоянную угрозу безопасности, советские власти построили в Кабуле детский кинотеатр, концертный зал и спорткомплекс. В то же время, Комсомол и различные партийные комитеты всячески помогали КГБ в наблюдении за населением. В действительности, условия были далеки от нормальных. После весенней оттепели боевые действия возобновились, повстанцы стали обстреливать город все чаще — до пятидесяти раз в день. В основном это были ракеты с взрывателем замедленного действия, которые падали на город с окрестных холмов. О точности попаданий не было и речи — ракеты выпускались наугад, но все же достигали своей главной цели. А она заключалась прежде всего в том, чтобы запугать население. Во время одного из обстрелов ракета попала в стену одного из домов в «микрорайоне» и разрушила жилую комнату, где проживали три медсестры. Сами они спаслись только благодаря инструкциям Валерия Курилова, который незадолго до того объяснял им, как уцелеть во время обстрела: «Бегите в ванную и ложитесь на пол». Поскольку ванная обычно находилась далеко от внешних стен дома, она являлась самым безопасным местом в большинстве квартир.
Несмотря на все усилия, советским гражданам в Кабуле было чрезвычайно трудно привыкнуть к постоянному насилию. Трудно еще и потому, что определить скрытого врага на шумных улицах города было почти невозможно. Советские специалисты не имели навыков распознавать мины, замаскированные под игрушки. Курилов был свидетелем одного такого случая, когда взрывное устройство, замаскированное под термос, взорвалось в руках у русского ребенка, когда тот попытался подобрать его. Подобные акты насилия имели своей целью вызвать недовольство правительством, которое неспособно обеспечить элементарную безопасность жителям столицы. На улицах города то и дело случались похищения и убийства, которые служили еще одним обстоятельством, мешавшим жизни войти в нормальное русло.
Советские специалисты все более падали духом. Многие специалисты жаловались, что должны делать «всё» сами, так как их афганские коллеги либо не хотели, либо не могли выполнять свои задачи самостоятельно. За разговорами в советских столовых чаще всего можно было слышать вопрос: «Ну и как можно исправить ситуацию в таких условиях?». И многие знали заранее ответ афганцев на это: «Вы за этим и прибыли сюда, это ваша работа». Большинство кабульцев по-прежнему приветствовало или хотя бы терпело советское присутствие, которое гарантировало им хоть какую-то безопасность и свободу мысли. Правда, некоторые винили во всех бедах своей страны Москву, но, по крайней мере, по мнению Курилова, таких было значительно меньше, чем тех, кто откровенно боялся за свою жизнь, если религиозные повстанцы-фундаменталисты возьмут город.
Кабульский центральный госпиталь, самый большой в стране, мог служить одним из примеров. Здесь чувствовалась серьезная нехватка персонала и дефицит лекарств и обезболивающих средств, в то время как сам госпиталь был переполнен пациентами — как военными, так и гражданскими. Советские солдаты с легкими ранениями предпочитали оставаться в полевых госпиталях, чтобы оставить место для тех, кто нуждается в ампутации или другой серьезной операции.
Михаил Желтаков, другой офицер КГБ, провел много времени, фотографируя медицинские отчеты. Наиболее частыми из операций были ампутации, хотя многие из жертв взрывов мин не выживали.
Чаще всего они умирали от шока или от потери крови, особенно если раненого приходилось доставлять в госпиталь издалека. По словам Желтакова, офицеры более философски переносили потерю ноги или руки, возможно потому, что могли надеяться на бумажную работу на родине. Но для молодых солдат-срочников ампутация, напротив, была трагедией, они не видели для себя никакого будущего. Желтаков сам наблюдал одну из операций, когда хирурги несколько часов ампутировали ногу ниже колена одному солдату, подорвавшемуся на мине. И хотя гораздо легче было бы отрезать ее выше колена, но ведь тогда ему было бы намного труднее ходить с протезом без сустава… Операция прошла успешно, поэтому главный хирург был в хорошем настроении, когда Желтаков на следующее утро заглянул в госпиталь, чтобы вместе с ним навестить прооперированного больного.