Первые относительно открытые интервью с ветеранами-«афганцами» привлекли внимание к двум главным проблемам, с которыми тем приходилось сталкиваться на войне: холод и голод. Условия жизни были настолько плохими, что советское командование в Афганистане старалось скрыть информацию об этом даже от КГБ. К примеру, офицер КГБ Михаил Желтаков, когда его откомандировали в Кабул, получил предупреждение избегать контактов с военными. Но, даже несмотря на это, никто не мог запретить ему видеть грузовики с вещами для солдат и краденой провизией или их содержимое, впоследствии появлявшееся на полках местных магазинов. Представители высшего командования знали о том, что происходит, но не принимали против этого никаких эффективных мер, потому что, даже если они сами и не получали прибыли от всех этих хищений, все равно трудности их подчиненных стояли для них на последнем месте. Желтаков пришел к заключению, что именно коррупция вынуждала солдат воровать. Живя в таких условиях, им было невозможно удержаться от искушения заняться грабежом местных домов, ферм и караванов, при этом часто убивая их хозяев.
Вернувшись в Москву, Желтаков вошел в состав «Комитета воинов-интернационалистов», основанного Русланом Аушевым, бывшим командиром 108-й мотострелковой дивизии. Этот комитет был одной из нескольких недавно созданных групп, которые ставили своей целью помочь ветеранам и разыскать пропавших без вести. Желтаков вскоре пришел к убеждению, что самый большой вред, нанесенный этой войной Советскому Союзу, заключался не в количестве погибших, а в тяжелых психологических травмах для тех, кто выжил и вернулся. Многие с трудом приспосабливались к гражданской жизни. Вынеся ужасы войны, они с трудом переносили, казалось бы, самые обычные трудности и конфликты повседневной гражданской жизни. Некоторые из десятков тысяч молодых людей, которые еще на войне научились воровать и хладнокровно убивать мирных людей, теперь с легкостью вставали на путь преступления.
Ветераны этой войны называли себя «афганцами». Распад Советского Союза в 1991 году оставил многих из них брошенными на произвол судьбы, неспособными справиться с новой жизнью. И если одни, кто успел подсесть на наркотики в Афганистане, стали жертвами наркотической зависимости, то другие стали жертвами стремительного роста инфляции, уничтожившего все их сбережения, как, впрочем, и сбережения множества других граждан. Некоторые бывшие солдаты без рук или ног были вынуждены выйти на улицы просить милостыню; другие ветераны пополнили ряды мафии, которая быстро расплодилась в условиях хаоса и беззакония постсоветской России.
Послевоенное сокращение 40-й армии заставило многих офицеров досрочно уйти на пенсию по возрасту. Пилот Владимир Костюченко, которому едва удалось выжить, когда его вертолет потерпел крушение в ноябре 1988 года, оставил службу в вооруженных силах вскоре после своего возвращения в Советский Союз в следующем году. Он столкнулся с обычной проблемой: прослужив в вооруженных силах более десяти лет, он не был прописан в Москве, даже несмотря на то, что там жили его родители — таковы были советские требования, впоследствии еще более ужесточенные правительством. Когда родители умерли, он остался без жилья и почти без денег. Костюченко обратился к знакомым по партии за помощью, и ему очень повезло: ему нашли работу в таможенном ведомстве. Вскоре он помог организовать «Российский Союз ветеранов Афганистана», еще одну из новых сетей, старавшихся использовать влияние высокопоставленных членов «афганского братства».
Новые организации ветеранов вошли и в бизнес. И поскольку они были достаточно хорошо подготовлены, чтобы обеспечить собственную безопасность в опасных условиях «разбойничьего» капитализма начала 1990-х годов, бывшие военные скоро научились получать прибыль от налоговых льгот, якобы направленных на обеспечение помощи инвалидам. Освобожденные в 1994 году от уплаты пошлин на импортируемые товары, организации ветеранов Афганистана быстро добились огромной прибыли, главным образом, от продажи алкоголя и табака. Но новое богатство вызвало острую конкуренцию и ожесточенные стычки в борьбе за контроль над торговлей, которая приносила сотни миллионов долларов чистого дохода. Это же кормило организованную преступность.