Повернувшись к одному из своих помощников, Сердюков приказал обыскать Востротина и его бойцов. Их БМД были также обысканы. После этого унижения ЗиЛ и все его заветные трофеи были конфискованы. Востротину пришлось на время забыть о продвижении по службе и о своей награде, но ему еще повезло, что он избежал более серьезного наказания.
9-я рота была опозорена, но ненадолго. Этому подразделению еще предстояло стать одним из самых известных в той войне. Легенда о его солдатах уже росла, и их боевой опыт означал, что 9-я рота будет первой выбрана из других подразделений, чтобы принять участие в особо важных операциях. Позже, этот опыт не раз помогал командирам 40-й армии планировать свои действия на будущее. Уже к маю 1980 года 9-я рота была подразделением, получившим наибольшее количество наград в Афганистане.
Востротину по-прежнему везло и в других случаях. Получив два ранения, он дослужился до ранга генерала и, в конечном счете, получил звание Героя Советского Союза — самую высокую воинскую награду в Советском Союзе. После четырех лет службы в Афганистане он был направлен для обучения в военной академии, однако в 1986 году возвратился в Афганистан в качестве командира полка. Как одаренный, но простой командир и как защитник интересов подчиненных, он пользовался любовью и уважением своих солдат, а также почти всех тех, кто принимал участие в этом конфликте, который, как он сам понял, был совершенно бессмысленным.
Двадцатипятилетний армейский лейтенант Владимир Поляков служил в Потсдаме, около Берлина, где командовал взводом разведки артиллерийского батальона Группы советских войск в Восточной Германии. Когда высокий темноволосый офицер в декабре 1979 года получил приказ отбыть в Афганистан наряду с другими советскими частями, его отец — высокопоставленный офицер КГБ — предложил помочь ему получить другое назначение на более безопасную должность. «Но ты же сам послал меня в военное училище, — возразил Поляков. — Я был обучен для войны — и теперь, когда моя страна нуждается во мне, ты хочешь, чтобы я остался в стороне?» Циркулировали слухи, что Вашингтон также планировал вторгнуться в Афганистан, и советские войска стремились опередить американцев, чтобы разбить их там, если понадобится. Полный патриотизма, Поляков был готов защищать свою родину, помогая афганскому крестьянству защитить себя от любого врага.
Из Термеза, на юге Узбекистана, его полк, входивший в состав 108-й мотострелковой дивизии, вступил в Афганистан холодной ночью в начале февраля и присоединился к потоку людей и машин, двигавшихся на юг, к Кабулу. Поляков ехал в разведывательном БТРе, который отличался от обычного бронетранспортера тем, что вместо тяжелого орудия был оснащен оборудованием для разведывательных целей — прибором ночного видения, дальним прицелом и крупнокалиберным 14,5 мм пулеметом.
Колонна продвигалась под легким снегопадом вдоль горного перевала Саланг, а затем под ним — по замечательному трехкилометровому туннелю, недавно законченному советскими инженерами-метростроевцами, которые с трудом пробивали себе путь через бесплодный, покрытый белыми снеговыми шапками Гиндукуш, чтобы провести единственную дорогу через всю страну от севера до юга. Огромное количество тяжелой техники, включая несколько зенитно-артиллерийских батальонов, явно отражало неверные представления советских военных плановиков о том, с какого рода сопротивлением предстояло столкнуться силам вторжения. Каждый мотострелковый батальон состоял из трех мотострелковых рот (мер) примерно по сто человек. Каждая мотострелковая рота включала в себя минометную батарею, пять взводов (включая противотанковый, гранатометный, зенитно-артиллерийский, взвод связи и взвод поддержки) и батальонную станцию поддержки. (Позже мотострелковые дивизии были усилены за счет бронетанковых рот, артиллерийских батарей и других подразделений).
Пересекая мелководную реку Амударью по новому понтонному мосту напротив афганского города Хайратон, Поляков поражался бесплодию и красоте земли. В первые два дня он видел плоские пустынные равнины в северных районах провинций Балх и Саманган, затем их сменили извилистые горные дороги провинции Баглан, по которым приходилось подниматься мимо открытых всем ветрам, зубчатых горных вершин… Все это создавало такое ощущение, как будто он был на другой планете. Некоторые из холмов были окружены еще и внушительными грудами песка и камня — следами оползней, а их цвета варьировались от красноватого до серого. Многие из афганцев, которых он видел, носили тюрбаны; многие ходили босиком, остальные носили сандалии или кеды. Казалось, двадцатый век обошел стороной этих людей, живущих в обнесенных грязной стеной селениях, которые было трудно заметить, потому что они сливались с пейзажем. Это было очень странно для русского человека. В Советском Союзе тоже много, чего не хватало, но там, по крайней мере, государство управляло всеми аспектами жизни. Афганистан же казался совершенно диким.