Наконец Мари выехала на дорогу, которая вела прямо к замку, и только тут заметила, что она почти уморила лошадь, и та на подъеме спотыкалась и едва продвигалась вперед. Больше она ее не трогала и доверила ей самой справляться с дорогой.
Мари немного успокоилась. Ей надо было подумать. Сейчас она уже чувствовала неудовольствие от результатов своей беседы с Мерри Рулзом. Она ехала в форт, чтобы объявить ему свое решение и арестовать его, а в результате сама оказалась побежденной. Неужели ей придется испытать очередное поражение при встрече с Реджинальдом? Ни за что на свете! Но что она станет говорить шотландцу? На какой территории скрестит с ним оружие?
Может быть, стоит пригласить их обоих, Реджинальда и Луизу, допросить, а затем, возможно, и изгнать? Или поговорить с каждым отдельно?
Затем она сказала себе: «А вдруг все это не более, чем обычная клевета? Если все неправда? Со своими упреками я буду выглядеть просто смешно! Надо набраться терпения и внимательно понаблюдать, чтобы получить доказательства либо их вины, либо обратного.»
Но хватит ли у нее храбрости и сил ждать или принять Реджинальда в своей комнате, куда он обязательно придет узнать о результатах ее поездки в форт? Удастся ли ей утаить то, что она узнала в беседе с Рулзом? Сможет ли она взять себя в руки и не показать гнева?
Тем не менее это было необходимо сделать и сохранить свой авторитет в глазах Мобрея, дав ему понять, что она отнюдь не любила его, а просто он со своим обычным цинизмом воспользовался первой же возможностью в тот момент, когда она позволила себе невольную слабость.
Итак, она решила сыграть спектакль и с этой целью надела на свое лицо соответствующую маску, обозначавшую полную непроницаемость. Она подождала, пока ее черты примут выражение безразличия и разгладятся, затем изобразила легкую улыбку.
Реджинальд, который прогуливался по террасе и курил трубку, услышал цоканье лошадиных копыт по булыжному двору и, не сомневаясь, что это возвращается Мари, поспешил к решетке ворот ей навстречу.
Когда она разворачивала лошадь, он в свою очередь с одобрением и восхищением посмотрел на ее фигуру в мужском костюме. Он чуть придавил указательным пальцем тлеющий табак и стал с улыбкой ждать. По правде сказать, он ждал возвращения Мари с некоторым страхом. Но у нее был такой безмятежный вид, что он сразу приободрился, подумав, что она не встретила никакого сопротивления ни с чьей стороны против его назначения в состав Совета.
— Здравствуйте, Мари, — весело воскликнул он и быстро пошел к ней.
В знак приветствия она помахала в воздухе хлыстом в то время, как он взял лошадь под уздцы и сам повел ее дальше.
— Вам, наверное показалось, что меня слишком долго не было, Реджинальд? — спросила она.
— Когда вы далеко от меня, дорогая Мари, — галантно ответил он, — время течет убийственно медленно, оно кажется пустым и безнадежным!
— А вы бы попросили Луизу, чтобы она составила вам компанию!
— А, мы немного поговорили, — ответил он. — Но вы же знаете, что она не способна поддерживать беседу. Зато она хорошо слушает или, по крайней мере, делает вид, что слушает, особенно когда говорят о живописи.
Они были уже во дворе. Он протянул к ней руки, а она освободилась из стремян и наклонилась к нему, чтобы с его помощью встать на землю. Реджинальд тут же позвал:
— Квинква! Квинква!
После того, как негр подошел, он приказал ему снять с лошади сбрую и дать ей двойной рацион. Теперь он знал, что Мари принесла ему добрую весть, и хотел показаться добрым даже по отношению к животному.
Мари вошла в дом. Он последовал за нею, и когда она сняла перчатки и положила на столик хлыст, спросил:
— Ну, как, дорогая Мари, видели ли вы нашего майора? И, как я вижу, все прошло так, как вы задумали?
— Не совсем, — ответила она. — Это очень хитрый человек.
— О! — произнес он, несколько озадаченный. — Значит, он не арестован?
— Я вам все подробно расскажу, Реджинальд. Я ужасно устала и хочу пить. В Сен-Пьере стоит страшная жара.