Поэтому они потихоньку прислушивались. Они пришли сюда, чтобы выведать что-нибудь, что помогло бы им понять, какое будущее может ожидать их.
По правде говоря, они не очень-то доверяли Мари дю Парке. Они восхищались ее супругом за твердость характера, смелость и выдающиеся качества руководителя, принесшие ему известность; легендарная приветливость и патриархальный метод управления способствовали укреплению и процветанию колонии. Но они не знали того, что его жена играла не менее важную роль во всех его начинаниях. Для них же Мари была такой, какой описывали ее Ля Пьеррьер, сам Гурселя и десяток других человек, которые говорили о ней, что она была доступной женщиной, поддающейся любовным соблазнам, потому что она была красива, что у нее было много поклонников и что она явно имела связь с иностранцем.
Поэтому они с подозрением отнеслись к тому, что тот отсутствовал на похоронах генерала, и были неприятно удивлены его внезапным появлением в салоне. Этим человеком являлся шевалье Реджинальд де Мобрей.
Да, это был тот самый иностранец, о котором всегда упоминали, вспоминая дни, когда Мартиника чуть было не оказалась в руках англичан, это был тот самый человек, сопровождавший Мари в тот день, когда один шпион пробрался на остров, чтобы собрать для врагов все необходимые сведения.
Вот почему они внимательно прислушивались к тому, что говорил Байярдель.
Босолей, Виньон и Сигали подошли к этой группе в тот самый момент, когда капитан удалялся. Он еще не успел подойти к двери, как Босолей, посоветовавшись взглядом со своим товарищем, заявил:
— Господин майор, мои друзья и я невольно слышали то, о чем вы только что говорили с нашими уважаемыми святыми отцами Бонненоном и Шевийяром.
Все разом поглядели на него.
— Нам бы хотелось быть уверенными в дальнейшем — и я полагаю, что выражаю мнение большинства колонистов — повторяю, уверенными в том, что ни один пират, ни один дикарь не приблизится отныне к берегам нашего острова без нашего на то позволения.
Отец Шевийяр, сидевший рядом с настоятелем, поднялся, чтобы ответить колонисту:
— Сын мой, — сказал он елейным голосом, — есть разные пираты и флибустьеры, есть и разные дикари.
Рядом раздался голос. Это говорил колонист Пленвиль дю Кабре:
— Что означает это различие? — спросил он. — С каких это пор, святой отец, когда жизнь нашей семьи в опасности и все наше добро может быть отнято, а плоды нашего упорного труда могут быть превращены в пепел по вине некоторых нечестивцев, с каких это пор делается различие между мошенником, который грабит, насилует и убивает, и разбойником, который убивает, насилует наших женщин и дочерей, забирая все наше имущество? Есть ли на земле хоть один убийца, которого не накажет небо? Вас послушать, так можно в это поверить!
— Сын мой, — ответил отец Шевийяр все тем же елейным голосом, — есть пираты, совершающие преступления, о которых вы говорите, но есть также и французские флибустьеры, которым мы обязаны — я повторяю это вслед за капитаном Байярделем — не только нашей свободой, но и жизнью наших жен и дочерей! И когда я говорю это, я имею в виду капитана Лефора.
На мгновение он остановился, услышав ропот, и вновь заговорил, но уже более резким тоном, отчеканивая каждое слово:
— Можно не любить Лефора, можно считать его морским разбойником! Как служитель Церкви, я даже думаю, что он совершил немало грехов, я бы даже сказал смертных грехов! Но не забывайте, господа, что именно этот человек с горсточкой своих людей вырвал нас из когтей карибских дикарей, как справедливо сказал капитан Байярдель, в тот самый момент, когда эскадра английских кораблей, якобы шедшая нам на помощь, сразу же исчезла после выстрелов его пушек.
Голос церковнослужителя был слышен во всем салоне, и он обращался уже не к группе людей, а ко всем присутствующим. Его голос звучал словно под высокими сводами церкви, ширился, и каждый почувствовал дрожь в груди. Никто не промолвил ни слова.
— Кроме того, — снова заговорил отец Шевийяр, — я сказал, что есть разные дикари. Ведь наша религия учит прощать. Сегодня я видел собственными глазами с полсотни карибов на похоронах человека, который смог их понять и вести с ними переговоры по-человечески, уважая их достоинство, чтобы больше не повторялись кровавые побоища, свидетелями которых мы с вами были. Разве вы сочли дикарями тех, кто пришел бросить горсть земли на гроб человека, которого мы хоронили сегодня с должным почтением? Обдумывайте ваши слова, дети мои! Я предостерегаю вас от взаимной ненависти, от всякого рода клеветы и махинаций, которые могут иметь место на нашем острове после смерти его владыки, память которого мы чтим и всегда будем чтить. Не забывайте, что некоторые заинтересованы в том, чтобы посеять раздор в наших рядах! Мы объединимся вокруг человека, который станет преемником нашего генерала дю Парке, кто бы он ни был, ибо он будет назначен Высшим Советом, который назначен, в свою очередь, нашим усопшим, о котором мы все скорбим.