— И грустный идёт, потому что ему, бедному горемыке, домой не хочется, — заявил Антон. — Давай-ка будем его незаметно преследовать и выясним, куда он направляется.
— Нехорошо подсматривать, — с сомнением сказала Зоя.
— А мы и не подсматриваем, темнота, — уверенно произнёс Антоша. — На языке сыщиков это называется «наружное наблюдение». За мной!
С этими словами он выскочил из кустов и перебежками, прячась за толстые столбы школьной ограды, припустил вслед за классным руководителем. Зоя потрусила за Антоном.
Арина и Витя долго смотрели, как удаляются Антоша и Зоя.
— Так и не пойму, во что они играют, — произнесла наконец Арина. — То в кустах прятались, кого-то высматривали, теперь линейками притворяются, за столбиками стоят. Считают, что их никто не видит…
— Я сначала думал, что это детективная игра «Гуманоид идёт по следу», — ответил Витя. — А теперь и сам не пойму. Если по следу идёт, зачем ему тогда Редькина нужна?
Зоя Редькина была самой скромной и тихой девочкой в классе. Её можно было как легко обмануть, так и обидеть. Она не умела давать отпор, защищаться — а это ведь совершенно не интригует. Вот на неё и не обращали внимания.
— Привычка, — заявила Арина. — Ведь они ж с первого класса, горемычные, за одной партой сидят. Но лица у них такие таинственные, что я прям завидую. Какая-то тайна их сейчас объединяет.
— Хорошо, что не дерутся, — заметил Витя Рындин. — Я на самом деле даже сочувствую Редькиной. С Гуманоидом всю жизнь за одной партой сидеть. От его бредней у самого здорового человека крышу сорвёт.
Гуманоид считался основной и далеко не самой обидной кличкой Антона Мыльченко. Как его только не дразнили в школе и во дворе! Но в слове «гуманоид» все чувствовали нечто особенное: таинственное… Что и выделяло поэта, писателя и мечтателя Антошу из всего прочего населения города, страны, да и, пожалуй, планеты. Гуманоидом прозвала его одна восторженная старушка, когда он, ещё маленьким плаксивым дошкольником, брёл со стройки домой, весь обсыпанный блестящим строительным порошком. Да и то — не специально прозвала, а потому, что приняла его за настоящего пришельца из космоса…
— Ладно, пусть сейчас бегут, — сказала Арина, глядя вслед удаляющимся Антоше и Зое, — наблюдение за ними продолжается. И если это у Антоши простое обострение творческого процесса, Редькину придётся спасать из его писательских рук.
— А ещё — спасать нашего Гуманоида от самого себя, — добавил Витя.
Подождав, пока Зоя и Антон совсем скроются из вида, Арина и Витя свернули в противоположную сторону и отправились по домам.
В небольшой уютной квартире раздавались бравурные звуки пианино. За инструментом сидела молодая румяная женщина в спортивном костюме и пушистых тапочках. Широко улыбаясь, она от всей души колотила пальцами по клавишам и внимательно смотрела в ноты, которые были раскрыты перед ней.
Молодой красивый мужчина, тоже в спортивном костюме и босиком, стоял посреди комнаты и старательно занимался с тяжёлой гирей.
— Галиночка, ты делаешь поразительные успехи! — радостно произнёс Пётр Брониславович, потому что красивым спортивным мужчиной был именно он. — С каждым днём твоя игра становится всё результативнее!
Галина Гавриловна оторвала взгляд от нот:
— Не смущай меня, Петруша, я ещё только разбираю это произведение…
— Тренировка, Галиночка, и ещё раз тренировка. Вот залог побед! А впрочем, Галиночка, мне и так твоя музыка нравится. Да, да! Когда я слышу эти прекрасные звуки, мне хочется тягать гирю в два раза быстрее!
Галина Гавриловна засмущалась, но принялась играть с ещё большим воодушевлением. По просьбе супруга она сыграла песню «Чижик-пыжик», а потом жизнеутверждающий маршик.
На лице Петра Брониславовича было написано неземное блаженство. Двухпудовая гиря, точно резиновый мячик, с лёгкостью подлетала вверх усилием его мощных рук. Но вдруг на последних аккордах марша Галина Гавриловна прервала игру.
— Ой, Петя, слышишь? — тревожно воскликнула она.
— Слышу! — пропел супруг. — Прелестно!
— Как же прелестно, когда стучит что-то! — заявила Галина, вновь принимаясь играть, чтобы проверить свою догадку. — Ну что, не слышишь, что ли?
Пётр Брониславович поставил гирю на пол и внимательно присмотрелся к своей супруге.
— Слышу, конечно. Просто ты, Галина, ногти очень длинные отрастила, вот они по клавишам-то и цокают, — выдал он, завершив осмотр.
— Да при чём тут ногти! — рассердилась Галина. — Что-то другое. Послушай! Неужели тебе, Петюньчик, медведь на ухо наступил, и ты не улавливаешь в этих звуках ничего особенного?