1981
Что ты заводишь песню военну.
Державин
Серое небо. Травы сырые.
В яме икона панны Марии.
Враг отступает. Мы победили.
Думать не надо. Плакать нельзя.
Мертвый ягненок. Мертвые хаты.
Между развалин — наши солдаты.
В лагере пусто. Печи остыли.
Думать не надо. Плакать нельзя.
Страшно, ей-богу, там, за фольварком.
Хлопцы, разлейте старку по чаркам,
Скоро в дорогу. Скоро награда.
А до парада плакать нельзя.
Черные печи да мыловарни.
Здесь потрудились прусские парни.
Где эти парни? Думать не надо.
Мы победили. Плакать нельзя.
В полураскрытом чреве вагона —
Детское тельце. Круг патефона.
Видимо, ветер вертит пластинку.
Слушать нет силы. Плакать нельзя.
В лагере смерти печи остыли.
Крутится песня. Мы победили.
Мама, закутай дочку в простынку.
Пой, балалайка, плакать нельзя.
1981
Мне нравится художник
Порывистый, худой.
Огнем незримым движим,
Он был когда-то рыжим,
Теперь бледно-седой.
Он пишет лишь портреты,
И пишет каждый день.
Сменяются недели,
Сменяются модели,
Бессменны свет и тень.
Оделись души цветом,
А плоть — в другой стране,
В Нью-Йорке, в Тель-Авиве
Она стареет вживе
На каждом полотне.
Я задаю вопросы
Портретам в мастерской:
— Прошла твоя ангина?
— А вас гнетет чужбина?
— Есть воля и покой?
1981
"Что ты узнал? Что поведал? Вотще…"
* * *
Что ты узнал? Что поведал? Вотще
Все твои дни, труды и рассказы.
Близится тот, кто слышит Приказы, —
Первенец смерти тысячеглазый
С капелькой желчи на остром мече.
1982
"Есть отрада и в негромкой доле…"
* * *
Есть отрада и в негромкой доле.
Я запомнил, как поет в костеле
Маленький таинственный хорист.
За большими трубами органа
Никому не видно мальчугана,
Только слышно: голос чист…
1982
"Я принес вам свои раздумия…"
* * *
Я принес вам свои раздумия,
Сны трепещущие свои, —
Отпрыск разума и безумия,
Родич голубя и змеи.
Я принес вам свои крамольности,
Я, пугающийся тюрьмы,
Тихо тлеющий пленник вольности,
Жаром веющий светоч тьмы.
Как я царствовал, раболепствуя,
Как я бедствовал на пиру!
Я принес вам свои молебствия,
Спойте их, когда я умру.
1982
Пляж опустел. Волны в солнечных вспышках.
Яркий песок. Сонный толстый рыбак.
Чайки болтливые в белых манишках.
Черное сборище тощих собак.
У рыбака слишком женские груди.
Где теперь скумбрия, где камбала?
Старые люди, одесские люди
На лежаке забивают козла.
Как мне близка их безумная участь,
И ничего я не знаю свежей,
Чем вопросительной речи певучесть,
Чем иронический смысл падежей.
Юноша, с бедностью южною споря,
Наспех из дома ушел своего,
И ничего не нашел вместо моря,
И не узнал ничего, ничего.
Как я пришел? Чьей прошел я тропою?
Где разбросал разумения соль?
Жизнь моя, что же мне делать с тобою?
Что с тобой делать, плебейская боль?
Вот я вернулся, так поздно вернулся,
Так холодна в эту пору волна,
Вышел на берег, едва окунулся,
И оглянулся: густа и душна
Туча над морем…