1986
"Потомства двигая зачатки…"
* * *
Потомства двигая зачатки,
Лягушек прыгают двойчатки,
Снег мочит редкую траву,
Поют крылатые актеры,
А к ним взлетают метеоры —
Так бабочек я назову.
Милы мне бабочки и птицы!
Я тот, кто вышел из больницы,
Кто слышит, как весна идет,
Но помнит знаки жизни хрупкой —
Связь неестественную с трубкой,
Свой продырявленный живот.
Я вам обоим благодарен:
Тебе, что ярко мне подарен,
Мой день, поющий все звончей,
Тебе, что света не видала,
Что триста дней со мной страдала
И триста мучилась ночей.
1986
"Чистое дыханье облаков…"
* * *
Чистое дыханье облаков
Цвета трав, уже зеленоватых,
Но смущенных, будто виноватых
В грязной рвани, в ржавчине судков,
В загородных — за зиму — отбросах.
Но еще дано листам травы
Весело купаться в летних росах
И занять у неба синевы.
Да и я свободен пить из вешней
Чаши этой средней полосы.
А еще вкусить бы воли внешней,
Пусть не больше капельки росы.
1986
Где часовня белела
Издалека,
Божья матерь скорбела
У большака.
И от слов ее горьких
В роще возник,
Отзвенев на пригорках,
Чистый родник.
Проезжали подводы,
Слышался скрип,
Проникавший под своды
Пахнувших лип.
Все пылилось, гудело,
Пело, цвело,
А часовня белела
Бело, бело.
И сраженье гремело,
И войско шло,
Божья Матерь скорбела
Светло, светло.
Чад цыганской жаровни
Возле куста
От подножья часовни
Полз до креста,
А зимой выла рядом,
В гуще снегов,
С человечьим укладом
Бытность волков.
И молитвы, и толки —
Вечная смесь.
Но сильней стали волки, —
Только ли здесь?
Божью Матерь втоптали
В пыль, но в пыли
Утоляла в печали
Печаль земли.
Где часовня? Где запах
Срубленных лип?
Гибнет свет в волчьих лапах
Или погиб?
Нет, родник не желает
Больше не быть,
Плачет мать, утоляет
Пришедших пить.
1986
Я не знаю, глядя издалече,
Где веков туманна колея,
Так же ли благословляла свечи
В пятницу, как бабушка моя.
Так же ли дитя свое ласкала,
Как меня моя ласкала мать,
И очаг — не печку — разжигала,
Чтоб в тепле молитву прочитать.
А кому Она тогда молилась?
Не ребенку, а Его Отцу,
Ниспославшему такую милость
Ей, пошедшей с плотником к венцу.
Так же ли, качая люльку, пела
Колыбельную в вечерний час?
Молодая — так же ли скорбела,
Как теперь Она скорбит о нас?
1987
"Как видно, иду на поправку…"
* * *
Как видно, иду на поправку
И мне не нужны доктора.
С самим собой очную ставку
Теперь мне устроить пора.
Пора моей мысли и плоти
Друг другу в глаза посмотреть,
К тебе устремившись в полете,
Совместно с мирами сгореть.
Позволь мне себе же открыться
И тут же забыть этот взгляд,
Позволь мне в тебе раствориться
И в плоть не вернуться назад.
1987
"Когда мы заново родились…"
* * *
Когда мы заново родились,
Со срама прячась на кусты,
Не наготы мы устыдились,
А нашей мнимой красоты,
А нашего лжепониманья,
Что каждому сужден черед.
Но смерть есть только вид познанья,
Тот, кто родился, не умрет.
И вельзевуловы солдаты
Не побеждают никогда
Молящихся: мы виноваты,
Вкусивши счастия стыда.
1987
"Если грозной правде будешь верен…"
* * *
Если грозной правде будешь верен,
То в конце тягчайшего пути
Рай, который был тобой потерян,
Ты сумеешь снова обрести.
Так иди, терпи, благословляя
Господа разгневанную власть;
Если б мы не потеряли рая,
Не стремились бы туда попасть.
05.06.1987
Жарой опустошенный,
Свалился в сумрак день,
Как недугом сраженный
Из-за угла уздень.
Недвижный и бездомный,
Лежал он до зари.
Под буркой ночи темной
Светились газыри.
На нем сидели птицы,
И муравьи ползли,
И были ноговицы
Черней самой земли.
Он был обломком воли
И огоньком столпа,
С которыми дотоле
Не ладила толпа.
Из камня он родился,
И, скошен пулей злой,
Он в камень превратился
И слился со скалой.