Праздник Нептуна – 1755
В последний день октября 1755 года премьер-министр Португалии Себастьян Жозе де Карвалью-и-Мело, член Королевской академии, Государственный секретарь иностранных и военных дел, командор Ордена Христа принимал в своем доме неизвестного ему гостя. Второе после короля лицо в государстве и чужестранец сидели на просторной террасе большого палаццо маркиза. Они только что отобедали рыбой утреннего улова, печеными осьминогами и мадерой, и теперь попивали портвейн из фамильных серебряных с золотой инкрустацией тяжелых кубков. Гость, впрочем, ограничился только половиной бокала, желая, видимо сохранить ясность мысли для предстоящего разговора. Огромная витиеватая буква «К» на каждом предмете сервиза ненавязчиво напоминала о том, что обед происходит в доме главы и гордости достославной фамилии Каравалью.
С террасы, несмотря на окружающие палаццо высокие платаны и пальмы, хорошо была видна панорама залива, образованного слиянием устья реки Тежу с водами Атлантического океана. В воздухе уже повисла послеобеденная субтропическая духота и нега, не совсем типичная для конца октября, которая делала такими резкими и выпуклыми очертания деревьев, но совершенно не способствовала серьезному разговору. Однако, начинать его было необходимо. Гость допил портвейн, корректно промокнул салфеткой с таким же вычурным вензелем углы рта и, кашлянув пару раз, приступил к повествованию.
– Я прибыл, господин министр, чтобы предупредить вас о землетрясении, которое произойдет завтра утром и будет такой силы, что сотрет с лица земли и вашу чудесную столицу, Лиссабон, и несколько других городов славной и великой Португалии. Не могу сейчас прибавить: да хранит ее Господь. В силу ряда причин Господь не хранит ее больше. Поэтому-то я здесь, на этой веранде. Я прибыл, чтобы помочь вам подготовиться к завтрашней трагедии наилучшим образом. А вы, я уповаю на это, завтра возглавите работы по спасению пострадавших и тем самым окажете неоценимую услугу своему королю и, что намного более важно, своей стране и своему народу.
Себастьян де Мело внимательно слушал и задумчиво смотрел на позолоту бокала. Карие глаза его, еще минуту назад бывшие расслабленно-водянистыми, с каждой секундой все больше сужались, превращаясь в две холодные черные иголки.
– То есть, вы хотите сейчас сказать, синьор – простите, не имею чести знать вашего имени – вы хотите уверить меня в том, что завтра моя страна будет лежать в руинах? Но как это возможно? – и де Мело оглушительно и добродушно рассмеялся, очень переполошив слуг, которые при этих громовых раскатах вытянулись в глубине террасы, словно две натянутые нубийские тетивы. Зрачки его сузились еще больше, словно он хотел просверлить взглядом голову незнакомца, чтобы извлечь наружу прячущиеся там мысли.
В самом деле, откуда он взялся? Что за крайняя наглость для странника без рода и племени разговаривать с первым лицом в королевстве (пусть даже номинально со вторым) в таком непозволительном тоне? И откуда такая уверенность в том, что после этих безумных пророчеств он, Мело, через секунду не позовет стражу, а еще через несколько часов этот наглец-шарлатан не будет болтаться на виселице главной площади Лиссабона, столицы империи, над которой никогда не заходит солнце?
Гость, в отличие от премьер-министра, почти не смотрел во время их теперешнего разговора на своего визави, предпочитая впитывать всем своим лицом, повернутым на юг, в сторону залива, такое ласковое полуденное октябрьское солнце. Исход их послеобеденной беседы был ему так же ясен, как сегодняшнее небо над этим палаццо в деревушке Оэйраш. Нужен был только всего один нехитрый трюк, чтобы сбитый с толку министр безоговорочно поверил ему, а не то в самом деле крикнет вдруг, не дай бог, свою охрану, и его тогда точно вздернут на главной площади завтра. Может быть, даже раньше, чем часы на башне пробьют десять утра субботы, дня всех Святых. Даже и это не важно. Главное, что тогда он не сможет рассказать будущему маркизу все, что ему нужно знать, и придется сниться в ночном кошмаре министра еще раз. А ведь де Мело должен еще успеть как следует выспаться – завтра министру нужно быть на самом пике своей физической и интеллектуальной формы. Поэтому – любезнейший министр, смотрите сюда, сейчас вылетит птичка.