Главное, чтобы они не позвали физрука, завхоза или еще какого взрослого, если у них хватит ума… Надеюсь, что хватит. Хотя они еще совсем мелкие, что с них взять.
– Надо веревку достать, – неуверенно предложил Циркач. – Можно от бани, там белье сушится…
– И что с веревкой делать? – спросил Пугливый.
– Бросить ему…
– Ага, а он сам этой веревкой обвяжется.
Можно завязать в узел, чуть не выкрикнул я. Навязать большой такой узел, я за него ухвачусь зубами, а вы потянете, и в общем-то можно вылезти даже отсюда. А может, и нет – вряд ли им получится меня вытащить вдвоем, я здоровый, для меня таких трое надо.
– Да, – вздохнул Циркач. – А что тогда делать?
– Надо подумать. – Пугливый почесался.
Головы исчезли. Лестницу тащите, хотел крикнуть я, но вовремя решил помолчать, лучше их не пугать пока. Если честно, я совсем не мог придумать, как еще меня можно вытащить.
И вдруг я услышал, как они уходят. Оба, и Циркач и Пугливый. Если честно, я едва не завыл, с трудом удержался, кинулся на стенку, скрипнул зубами. Сел. Смотрел на небо, там летел самолет, кажется, бомбардировщик, моторов слишком много.
Я стал ждать. Они вернулись через час. Шагали тяжело, что-то тащили, я очень надеялся, что это лестница. Но оказалось нет, во всяком случае, они не стали ее ко мне спускать, что-то такое сбросили на землю, и задышали тяжело, отдыхая.
– Надо кому-то слезть, – сказал затем Пугливый. – То есть в яму спуститься.
– Зачем?
– Установить, что непонятного-то. А он по ним и выскочит.
– А если не выскочит?
– Он же не дурак, – усмехнулся Пугливый. – Знаешь, я читал, что такие собаки сообразительные, мне кажется, что он поймет. А сверху не установить, надо слезать. А ты с собаками лучше меня знаком.
Оба помолчали, покряхтели, что-то подвигали. Я их вполне понимал – кому хочется лезть в яму к такому, как я? Я бы сам не полез, и никому не советовал бы.
– Ладно, – сказал Циркач.
Он заглянул в колодец.
– Ты как? – спросил он. – Безобразничать не станешь?
Пришлось сыграть собачку. Это довольно унизительно, но иногда приходится, в самых безвыходных ситуациях, конечно. Я уселся на землю, свернул умильную просительную морду, повилял хвостом, и даже поскулил, что было уж совсем позорно.
– Да ничего он вроде, – сказал Циркач. – Жрать, кажется, хочет. Такие собаки всегда жрать хотят, они могут слона слопать.
– Смотри, чтобы он тебя не слопал, – усмехнулся Пугливый. – А то потом…
Циркач не ответил, полез в колодец. Достаточно ловко он это делал, видимо, гимнастикой занимался. На всякий случай, я сместился поближе к норе, а вдруг Циркач свалится мне на голову? Но он не свалился. Он спрыгнул на камни и повернулся ко мне.
– Привет, – сказал он и стал отряхивать колени, долго и тщательно отряхивал, со старанием.
Все-таки он немного боялся. И руки дрожали, и в глаза старался мне не смотреть. Чтобы его хоть как-то подбодрить, я улыбнулся и протянул ему лапу.
Это тоже производит впечатление, мальчишка не удержался и пожал. Это как условный рефлекс – если собака протягивает лапу – ее надо пожать – и наоборот, если просят, ты протягиваешь лапу.
– Ты как? – спросил Пугливый сверху. – Все в порядке? Спокойно?
– Угу. Давай ящики.
Пугливый начал опускать в колодец ящики из-под яблок, легкие деревянные ящики, которые Циркач устанавливал друг на друга. Через пару минут в колодце выстроилась пирамида, все понятно, умненькие детки.
– Надо лезть, – сказал мне Циркач. – Вот так примерно…
– Кто здесь?! – нервно спросил Пугливый. – Кто?!
Мы поглядели вверх, Пугливого не было видно, зато он нервно хлюпнул носом.
– Что такое? – спросил Циркач.
– Мне кажется, тут кто-то есть… – прошептал Пугливый. – Там шевельнулось…
– Да это ветер, – сквозь зубы сказал Циркач.
– Никакой это не ветер! – нервно прошептал Пугливый. – Не ветер! Там черное что-то было! Черное!
– Спокойно! – Циркач принялся устраивать ящик на ящик. – Спокойно, я уже лезу…
Он вскочил на ящик и ловко вылез из колодца и тут же позвал меня сверху:
– Бугер! Давай! Давай, лезь!
Я поставил лапы на коробку, собрался, оттолкнулся, перескочил на второй ящик, оттолкнулся еще и вылетел на поверхность. Свобода. Воздух. Свет. Запахи, много, и со всех сторон, за время сидения в колодце я привык к вязкому запаху земли, мха и корней, я зажмурился от ароматов, обрушившихся на меня, потерял дыхание, несколько секунд ушло на то, чтобы проморгаться и продышаться, и запустить голову.