– Ну как ты? Все нормально? – спросил Антон и протянул мне руку.
– Нормально, – смущенно промямлила я, подумав, что вообще-то в обычных условиях ползание по полу под кипой бумаг едва ли можно назвать нормальным.
– Ничего не болит? – обеспокоенно поинтересовалась Луиза после того, как я, ухватив Антона за руку, поднялась на ноги.
– Вроде бы нет, – ответила я, пошевелив плечами и прислушиваясь к своим ощущениям.
– Да чего ей сделается-то? Не потолок же на нее обрушился! Ладно, бегите на урок! И шибко-то не горюйте! – немного непонятно проговорила Арина Родионовна, явно собираясь еще что-то добавить, но тут у нее в глазах промелькнула тревога, и она, так ничего больше и не сказав, лишь махнула рукой и стала как-то слишком уж поспешно выпроваживать нас из зала.
Антон и Луиза с видимым облегчением двинулись к двери, а я чуть помедлила, еще раз окинула взглядом царивший на полу вдоль стены бардак и лишь потом поспешила за ними. А на пороге, перед тем как выйти из актового зала, я вдруг с непонятной уверенностью подумала, что Луиза оказалась права: в зале мы были не одни…
Впрочем, оказавшись в классе, я почувствовала, что моя убежденность в этих неприятных ощущениях как-то незаметно начала ослабевать. Тем не менее я ни на минуту не прекращала думать об этом в течение всего следующего урока, которым оказался русский язык и на который мы опоздали. За ним последовали география и английский. Я честно пыталась вникать в объяснения учителей, что-то прилежно записывала за ними в тетрадь, но то, о чем они говорили, доходило до меня очень плохо. В конце концов в голове у меня образовалась полная каша, щедро приправленная тоскливым ожиданием неминуемого приглашения в бабушкин кабинет и предстоящей экзекуции за разгром в актовом зале и коллективное опоздание, зачинщицей которого я невольно стала. Сидящие рядом Антон и Луиза видели мое состояние и даже не пытались донимать меня какими-то расспросами. Они прекрасно понимали, что ничего путного из этого сейчас не получится, поскольку сами были ошарашены и тем, что произошло с нашими рисунками, и теми жуткими ощущениями чьего-то незримого присутствия, которые нам только что довелось испытать на выставке.
На допрос к директору я была приглашена сразу после четвертого урока. На перемене в класс заглянула Маргоша и поманила меня к себе, а я вдруг подумала: нет худа без добра, мне повезло хотя бы в том, что появились шансы прогулять по уважительной причине нелюбимое черчение. Немного утешив себя таким не лишенным привлекательности умозаключением, я медленно поднялась и выбралась из-за стола.
– Держись! – прошептала Луиза, а Антон ободряюще улыбнулся и подмигнул.
Я кивнула, изобразила в ответ жалкое подобие улыбки и понуро направилась к терпеливо ожидающей меня классной руководительнице, в сопровождении которой проследовала к уже знакомому мне бабушкиному кабинету.
Но не успела Маргоша взяться за ручку двери, как та распахнулась, оттуда выскочила завуч Алла Юрьевна и опять деловито куда-то понеслась.
– Анна Станиславовна, я вам еще нужна? – легонько подталкивая меня вперед, обратилась наша классная к бабушке.
– Пожалуй, нет, Маргарита Викторовна, ведь мы с вами уже практически все обсудили, – проговорила бабушка, внимательно глядя на меня.
– Хорошо, – Маргоша вышла и бесшумно прикрыла за собой дверь, и мы с бабушкой остались вдвоем.
Стараясь не обращать внимания на пристальный бабушкин взгляд, я с независимым видом пересекла просторный кабинет. Но, удобно расположившись в глубоком кресле, стоящем под огромной, почти в полстены репродукцией картины Вальехо, почувствовала, что кожа кресла была горячей, как батарея центрального отопления в разгар отопительного сезона. Догадавшись, что здесь, видимо, довольно долго восседала Пожарная Машина, я вылезла из кресла и пересела на диван, прямо напротив массивного письменного стола, за которым сидела бабуля.
– Устроилась? – поинтересовалась та, убедившись, что мои передвижения по кабинету наконец-то закончились.
– Устроилась, – невозмутимо подтвердила я.
– Удобно? – терпеливо осведомилась бабушка.
– Удобно! Даже очень! И, между прочим, я в этот лицей не напрашивалась! – неожиданно для себя выпалила я, внезапно вспомнив вовремя пришедшее мне в голову изречение о том, что лучшим способом защиты является нападение. – Тебе же прекрасно известно, что за все семь лет моей учебы в старой школе никому из вас – ни маме, ни папе, ни тебе – ни разу не приходилось краснеть из-за меня. Все случаи, когда мне какие-то замечания делали, даже самые пустяковые, по пальцам пересчитать можно. Ну скажи, разве не так?