– Тсс, – поднес он палец к губам. – Не буди ее, – сказал он негромко мне, – она еще прекраснее, когда спит.
– М-ма-ша, – пролепетала я.
– Зачем ты будишь мою Марию? Она так спокойно, так безмятежно спит. Не нарушай ее мирный сон.
– Маша, проснись! – начала я трясти подругу. – Маша, Маша, он опять пришел! Уходи, мертвятина, оставь нас в покое!
Никитина села в кровати, захлопала глазами.
– Тебе не дают покоя в этом мире, моя милая, так давай я унесу тебя отсюда… – сказал Максим и поднялся с места.
– Не подходи! Сгинь, нечистая сила! – Машка вскочила на ноги и начала швырять в покойника наши подушки, тапочки с пола и прочие вещи, попадавшиеся ей под руку.
Но Трофимов не собирался исчезать. Он встал почти рядом с нашей постелью и твердил что-то вроде: «Мария, со мной ты обретешь покой и счастье». А мы с Марией скакали по дивану, не зная, чем еще отбиваться от покойника.
– Икона! У нас же здесь есть икона! – вдруг вспомнила Никитина. И наставила на непрошеного гостя изображение Богородицы. – А ну, уходи!
Не то подействовала икона, не то стало светать, не то Трофимову надоело общаться с нами, но он вдруг растворился в воздухе и исчез.
– Ух, – вздохнули мы. – Какая радость – сгинул!
Мы подняли с пола брошенные вещи и устало улеглись. Манюня обеими руками прижимала к себе икону. Наверное, стоило обсудить, как дальше действовать в случае, если гость с того света появится снова, но мы обе так хотели спать, что никакие страхи не могли помешать нам мгновенно уснуть.
После завтрака Даниил объявил голодовку и повесил на двери своей комнаты листок с черепом и двумя перекрещенными костями. Я же, собрав свои вещи и подаренный ночью череп, пошла домой, обещав Машке вернуться как можно скорее.
Дома никого не было. Я позвонила маме на работу, сообщила, что вернулась. Она мне велела купить такие-то продукты, и я, выполнив это повеление, отправилась обратно к Никитиной.
Глава 4
Ритуальное сожжение и другие странности
Мария открыла мне дверь и протянула сложенный пополам листочек в клеточку.
– Брат удрал через окно, – объявила она.
– Решил продолжить голодовку на улице, – засмеялась я.
– Да ты прочти, прочти. Еще веселее будет.
Я раскрыла лист и пробежала начертанное довольно коряво послание:
«Мария!
Твоя подруга подло оклеветала меня ночью, когда я мирно шел из своей комнаты в туалет. Считаю себя смертельно оскорбленным и глубоко обиженным. Ты не защитила своего брата, не укрыла его от лжи, и я не желаю оставаться с тобой под одной крышей! Прощай, я покидаю тебя навсегда. Твой брат Даниил.
Р.S. Машка, ушел сжигать чучело директора, потом меня отправляют на особо опасное задание, приду вечером. Я.
Р.S. № 2. Если не вернусь – ищи в карьере».
– Да он же шел нас пугать, а не в туалет! Его просто кое-кто другой опередил! – возмутилась я.
– Естественно, он к нам шел. Он каждый раз что-нибудь эдакое ночью отчебучивает, когда у нас гости.
– Да, гостям у вас всегда весело, – засмеялась я. – Кстати, нестыковочка получается: в противогазе идти в туалет, это понятно, а зачем там простыня и череп?
– Не знаю. Если интересно, сама спроси, когда вернется.
– Эй, Даниил, выходи, подлый трус! – раздался крик под кухонным окном.
– Даниила нет, – высунулась в форточку Никитина.
– А где он?
– На ритуальном сожжении.
– Где?
– Где пожар увидишь, туда и иди.
Никитина засунулась обратно, и мы пошли к ней в комнату.
На кровати лежало белое свадебное платье.
– Платье! Ты замуж выходишь? Уж не за Максима ли? – засмеялась я.
– Это мамино. Правда, красивое? – Маша взяла наряд и приложила к себе. – Буду выходить замуж – надену его.
– А если оно тебе по размеру не подойдет?
Никитина внимательно посмотрела на платье.
– Сейчас примерю и узнаю.
Но оно было сшито как на нее.
– Еще бы и фату, – сказала я.
Маша вынула из шкафа венок из белых цветов, сделанных из ткани. В центре каждого была бусинка, а к краю лепестков пришпилена фата.