– Евгений Осипович, у меня вопрос немного не по теме, вернее, совсем не по теме, но очень важный. Можно?
– Разумеется. Я приветствую любознательность.
– Вот скажите, если ученый совершил открытие, но боится, что оно навредит людям, должен ли он его уничтожить?
Евгений Осипович снял и покрутил в руках очки:
– Так сразу и уничтожить?
– Потому что это вредное открытие! – выкрикнула Даша.
– Открытие не может быть вредным или полезным, – твердо сказал Максим.
– Правильно! – вскочил на ноги заядлый спорщик Костя Никифоров. – Все зависит от того, какие люди и в каких целях воспользуются им!
– Человек сделал открытие, за это ему – честь и хвала, а остальное его не касается, – заносчиво прогудел Прохвессор.
– Да ну?! – взъярилась Даша. – Ученый должен нести ответственность за свои открытия!
– Это дилетантская точка зрения, – презрительно дернул толстым плечом Старков.
– Да? А почему за свои поступки люди должны нести ответственность, а за открытия – нет?!
– Потому что поступки все совершают, а открытия – единицы.
– Так уж и единицы? – скептически усмехнулся Владька.
Прохвессор надменно взглянул на одноклассника и процедил:
– Но тебе-то точно не грозит совершить открытие, у тебя развитие на уровне садовой скамейки.
Владька поддался на провокацию и выкрикнул:
– А ты, видать, в детстве часто с кровати падал, головой стукался, вот и вывел флору, которая на людей нападает!
Даша дернула друга за рукав, но было уже поздно: Владька проговорился. Щеки Старкова налились пунцовым румянцем, он уставился на девочку. Даша взгляда не выдержала, принялась старательно изучать потолок.
– Ты-ы-ы... – полупросвистел, полупрошипел Прохвессор и со скоростью спятившего локомотива вылетел из класса.
В горячке Даша рванулась было за ним, но сильная рука Максима прижала ее к стулу:
– В обиженном состоянии души Прохвессор крайне опасен.
– Я должна ему объяснить...
– Вот он немного успокоится, и объяснишь.
Даша раздраженно сбросила руку приятеля с плеча, но осталась сидеть на месте, испепеляя Владьку взглядом. Под этим гневным взором он почувствовал себя весьма неуютно и счел за благо переключить Дашино внимание на преподавателя.
– Евгений Осипович, и все-таки, что вы думаете об этом?
– Я считаю, что это – вопрос совести ученого: он должен предугадать, чем грозит человечеству практическое воплощение его научного открытия, и нести за это социальную и моральную ответственность.
– Лучше – уголовную, – хмуро заметила Даша.
– Как ты себе это представляешь? – усмехнулся Максим.
– Ну, уголовная ответственность за научные открытия – это нонсенс. А вот ввести уголовное наказание за антигуманное использование научных открытий, я считаю, следует.
– Как? – повторил вопрос Максим.
– Как я себе это представляю? – Евгений Осипович грустно улыбнулся. – Признаться откровенно, с трудом. Наверное, содружество ученых должно выработать четкие нравственные критерии.
– Будут они вырабатывать, как же, – не успокаивалась Даша. – Открыл, прославился, забыл! А дальше – хоть трава не расти.
– Напрасно ты так негативно думаешь об ученых, – покачал головой преподаватель. – Приведу пример: в тысяча девятьсот семьдесят пятом году ведущие ученые мира добровольно заключили мораторий и временно приостановили ряд исследований в области генной инженерии. Они пришли к выводу, что эти исследования потенциально опасны не только для людей, но и для многих других форм жизни, существующих на нашей планете.
– Но не все же ученые такие... гуманные, – не сдавалась девочка.
– Друзья мои, а откуда вдруг у вас возник такой бешеный интерес к открытиям и гуманизму ученых? – заинтересовался Евгений Осипович.
– Да так, – отвел глаза Владька.
– Ну, раз «да так», тогда вернемся к теме урока.
Глава 7
Культ тьмы
Прохвессор выскочил из класса и помчался по коридору. Ноги сами привели его в каморку под лестницей. Когда-то, по всей вероятности, здесь хранились метлы и лопаты, теперь каморка пустовала. Леня наткнулся на нее, спасаясь от травли одноклассников. Идеальное убежище для человека, желающего побыть в одиночестве. Иной раз ночью, после изгнания из оранжереи, мальчик пробирался сюда и при свете фонарика с упоением читал до утра. Правда, на следующий день ему приходилось несладко: глаза упорно закрывались, рот кривился в зевках, а учителя сердились:
– Старков, ты все никак не выспишься! Прекрати зевать!